И я нахожу её. Да, эту самую беду. Она поджидает меня в самом лабораторном кабинете, на пороге которого какой-то умник пролил ужасно скользкую жижу. Не знаю, что это. Да и думать времени у меня нет, когда летишь на пол, больно ударяясь копчиком в целом — сложно что-либо делать, кроме как кричать.
Но крик не спасает. Ведь за одной напастью всегда следует другая. Стоит мне только случайно задеть дверь, как на мою голову обрушивается тонна, не менее, литров краски. Белой.
Видимо какой-то умник насмотрелся старых юмористических передач о школьных проказах, иначе я не могу найти понимания всего происходящего.
– Ах! Что здесь происходит? Романова, снова ты! – восклицает завуч, которая как раз так удачно проходила мимо.
– Я тут причем…
В общем говоря, на урок я так и не возвращаюсь. Сначала трачу лавину времени на то, чтобы выстирать свою одежду в уборной, благо то была не совсем краска, а белила из малярных запасов. Из как раз ещё летом выделили на реставрацию старого крыла школы. В недостатке стройматериалов разумеется обвиняют меня. А после… Нет, к директору меня не ведут, напротив, отправляют домой. За родителями.
"Вот спасибо!" – во мне одновременно бушуют злость и отчаяние. Разумеется, я не спешу выходить из школы в мокрой одежде. Там же осень, ветер холодный, да и в такси меня едва ли пустят в таком виде. Поэтому я вновь держу путь в библиотеку, надеясь, что на этот раз застану там… да хоть кого-нибудь!
– Что с тобой случилось, Катя? – Евгения Семёновна не сдерживает удивлённого вскрика, стоит мне появиться на пороге ее харам знаний.
– Обычный вторник, – повесив плечи, не спешу делиться подробностями. На душе так гадко, что хочется сделать что-нибудь такое, от чего тут же полегчает. Идея приходит спонтанно, стоит мне только бросить взгляд на заваленный учебниками библиотекарский стол.
– Можно одолжить у вас ножницы?
Так я и остаются без копны своих длинных волос. Было жалко с ними прощаться, но деваться некуда, белила испортили все концы. А то, что неровно состригла… Ну, я и не парикмахер.
– Держи, переоденься, – через какое-то время, выслушав мой скудный рассказ, Евгения Семёновна приносит мне из своей подсобки свёрток с невзрачной одеждой. Какая-то выцветшая блузка с оборками и длинная юбка в пол. – Чуть большевато будут, но лучше, чем…
– Спасибо, – соглашаюсь с ней.
А что мне ещё остаётся делать? Лучше я переоденусь и пойду на остатки уроков, чем покажу всем этим негодяям, что они смогли сломать меня. А маме все вечером расскажу. Или нет, схожу на выходных в магазин стройматериалов и потрачу свои карманные деньги на, так сказать, обмеление своей "репутации". Ни к чему маме знать обо всем, что творится в школе.
О том, кто выступал зачинщиком не смешной шутки надо мной, стараюсь не думать. Очень стараюсь, правда!
Но то ли косые взгляды одноклассников сбивают мой настрой, то ли их же спешки в спину. А может один явственный довольный воскрик Василькова, который на весь класс на большой перемене заявил, что сделал мою фотку и уже отчитался перед Костровым.
Это похоже на бред. Зачем бы Марку снова пускать в ход издевательства? Тем более такие? Впрочем, пусть раньше он и не опускался до таких низостей, предпочитая скорее словесный, безобидный буллинг, что ему мешает перейти на новый уровень?
Ведь он изменился, я точно это заметила ещё вчера. Вдруг, все же в худшую сторону?
7. Катя
Я старательно гоню от себя эти мысли, но они все равно возвращаются, нависая словно маленькая грозовая тучка над головой. И, пожалуй, это мешает сосредоточиться куда больше, чем насмешки одноклассников. Как итог: к концу учебного дня я могу похвастаться целой колонной троек в журнале.
Марка я встречаю уже после последнего урока. Он стоит у школы, разговаривая на повышенных тонах с каким-то седовласым мужчиной в костюме. Костров в целом никогда не проявлял уважения к старшему поколению, но сейчас, видимо на фоне произошедшей катастрофы, мое лицо буквально само кривится при взгляде на это зрелище.
"Беспардонный негодяй. Ещё и обманщик", – зло думая, собираясь сделать вид, что не заметила его и пройти мимо.
Одна стоит мне приблизиться к этой парочке, ведь обходного пути просто не существует, как ссора вдруг мгновенно утихает. И я слышу смешок. Явственный и четкий. Точно принадлежащий Кострову.