Я на мгновение закрыл глаза и попытался воскресить в памяти аромат духов Блейкли, но чувственное воспоминание было странным образом приправлено сладко-соленым привкусом, который принадлежал другой женщине. Иисус. Я взял меню и попытался полностью собраться с мыслями, уставившись невидящим взглядом на список предлагаемых блюд.
— Кстати, — сказала мама, — что касается твоего переезда, мы собирались обсудить вечеринку в честь твоего отъезда. Ты подумал о двух датах, о которых я написала? Нам нужно будет разослать приглашения прямо сейчас, если мы собираемся уведомить людей об этом раньше, чем за месяц.
Я постарался вспомнить даты, о которых она писала, как раз перед тем, как я отправился в эту чертову поездку с парнями, которая перевернула мою жизнь. Или, по крайней мере, мое внимание. А теперь и мое спокойствие. Так что возвращайся в прежнее русло, Бьюкенен. Ты никогда никому не позволял нарушать свой покой. Вряд ли я хотел устраивать прощальную вечеринку, но чем больше вещей меня сейчас отвлечет, тем лучше.
— Напомни мне даты, — попросил я.
— Ну, я бы предпочла двенадцатое, — сказала мама. — Но…
— Двенадцатое — это хорошо. Заказывайте на него.
Моя мама улыбнулась и достала свой телефон.
— Замечательно, — сказала она, набирая что-то в своем календаре, как я предположил. — И, — сказала моя мать, еще раз похлопав меня по руке, когда положила свой телефон. — Как здорово, что вы с Блейкли рассматриваете возможность отношений. Если у вас все получится, возможно, к началу вечеринки вы уже будете парой. Будет так много поводов для празднования.
Меня захлестнуло множество эмоций. Приятное предвкушение, которое всегда сопровождало возможность порадовать мою семью, чувство растерянности и беспокойства, которое я испытывал в последнее время, и смутная паника, причину которой не понимал.
— Мы не принимаем никаких решений до вечеринки, — сказал я маме.
— О, что ж, в этом есть смысл. Я знаю, ничто не высечено на камне, — быстро сказала моя мама, — и мы не хотим давить на тебя. Но... иногда страсть растет со временем, дорогой. — Она взглянула на моего отца и одарила его нежной улыбкой. — Я и представить себе не могла, что смогу любить твоего отца больше, чем в день нашей свадьбы, но с тех пор все стало только лучше.
Я сдержался, чтобы не состроить недовольную гримасу. Я определенно не хотел думать о своих родителях и страсти в одном предложении. Но на самом деле, единственное, что вызывало в воображении это слово, — отпечаток задницы на зеленой ткани. И хотя этот образ вызвал у меня легкое возбуждение, волна разочарования также прокатилась по моим венам.
Может быть, страсть была не тем, как я себе ее себе представлял. Может быть, я бы по собственному желанию обошелся без нее.
Я решил дождаться выходных, когда в галерее Фейт состоится очередной показ, чтобы поговорить с ней как можно более конфиденциально и потребовать ответ, почему она собирает картины у граждан Каллиопы под надуманным предлогом. Но судьба вмешалась на следующий день, когда я ехал на работу и заметил женщину, шедшую в нескольких кварталах впереди, ее черные волосы блестели на солнце, в вытянутой руке она держала несколько поводков, прикрепленных к троице собак, которые бежали впереди нее.
Что, черт возьми, ты сейчас делаешь, женщина? И чьи это собаки?
Мое сердце екнуло, когда, не задумываясь, я резко вывернул руль, кофе выплеснулся из чашки, которую я держал в руках, и залил мои колени, вокруг заревели гудки.
— Черт возьми, — пробормотал я, на мгновение убирая руку с руля и вытирая кофе, который пролился на мои серые брюки, что только усугубило ситуацию. Блять. Через тридцать минут я должен был выступить с презентацией.
Рори, должно быть, услышала гудки, потому что остановилась и обернулась. Наши взгляды встретились через лобовое стекло, когда я остановился у знака «стоп» менее чем в ста футах от нее. Я увидел, как ее глаза расширились, и она задержала дыхание, быстро взглянув на собак, а затем подняла голову, чтобы осмотреться, очевидно, взвешивая варианты побега.
Какой-то необъяснимый трепет охватил меня, и я изо всех сил старался подавить его. Но не смог сдержать улыбку, которая расплылась по моему лицу прямо перед тем, как она повернулась и убежала.
О, нет, ты этого не сделаешь.
Я нажал на газ, проскочил знак «стоп», хотя была не моя полоса, и заставил машину справа от меня резко затормозить.
— Какого черта, Гейдж? — крикнул мужчина из окна.
Впереди Рори повернула направо, в парк, и все собаки взволнованно залаяли в восторге от внезапной пробежки, которую она им устроила. Собаки разбежались, когда наткнулись на низкий куст, и она легко перепрыгнула через него, бросив взгляд через плечо.
Я готов был поклясться, что увидел на ее лице радостное выражение.
— Это что, вызов, Пирожное? — увидел свое отражение в зеркале заднего вида и заметил, что ухмыляюсь. — Ладно, тогда начнем.
Я прибавил скорость, резко повернул, минуя вход в парк, и помчался за угол, чтобы перехватить ее на другой стороне. Я наблюдал в боковое окно, как она петляла и уворачивалась, перепрыгивая через живые изгороди, а собаки лаяли, путались и пытались разбежаться в трех разных направлениях. Маленькая черная девочка в свитере от Барберри выглядела явно довольной.
Утренние прохожие поспешно расступались, отворачиваясь, когда она пролетала мимо них, совершенно потеряв над собой контроль.
Я снова обернулся, и пешеход, который как раз собирался сойти с тротуара, отпрыгнул в сторону. Я поднял руку и помахал старому мистеру Дорнбушу, одарив его извиняющейся улыбкой. Он поднял свою трость и сердито помахал ею в воздухе, когда я пронесся мимо.
Рори сделала пол-оборота, обходя мать, толкавшую своего ребенка, и подняла руку, чтобы поводки не зацепились за коляску. Отличный ход. Я рассмеялся, мое сердце бешено колотилось от адреналина погони. И будь я проклят, если мне не было весело, даже когда мое раздражение подскочило еще на три уровня. Теперь она буквально убегала от меня. От меня никто не убегал. Женщины бежали ко мне. Несколько из них буквально бросились в мою сторону раз или два.
А эта сбивающая с толку маленькая мошенница перепрыгивала через скамейки в парке, чтобы скрыться от меня. Я нажал на газ, поворачивая за очередной угол, намереваясь обогнать ее у единственного незагороженного выезда. Я начал парковаться в конце дорожки, по которой она в данный момент бежала со своей лающей стайкой собак и…
— Вот черт!
Мое тело дернулось, когда что-то ударило меня по лицу, уши пронзил звук хруста металла, а затем стал слышен звук льющейся воды. Я моргнул, пытаясь понять, что, черт возьми, только что произошло, и ударил по воздушному шару, закрывавшему мне обзор.
Нет, не воздушному шару. Моей подушки безопасности. О, черт, я обо что-то ударился. Я врезался. Я снова стукнул по подушке безопасности, теперь она сдулась, немного открыв обзор. Затем открыл дверцу машины, вышел, и меня почти мгновенно сбила с ног мощная струя воды.
— Что за хрень? — я задохнулся, пытаясь руками защититься от потока воды из пожарного гидранта, который я наконец разглядел. В него я и влетел.
Выбрался из-под воды и остановился рядом со своей дымящейся машиной, все еще приткнувшейся к красному гидранту, тяжело дыша и промокнув до нитки.