— А что?
— Я… Я потом как-нибудь расскажу, потом… — и Костя торопливо и взволнованно начал задавать вопросы: — Вы москвичка?
— Н-нет.
— А живете здесь с родителями?
— Одна.
— Но у вас есть младшие братья и сестры?
— Нет у меня никаких сестер и братьев! — все больше недоумевая и уже сердясь, ответила девушка.
Костя сокрушенно вздохнул и широко развел руками.
— Не получился из меня гениальный психолог.
— Да в чем дело? Почему вы все это спрашиваете?
И Костя был вынужден рассказать, как он гадал, кто она и откуда, где учится.
— Но главное я все-таки угадал — вас зовут Ниной!
— Ниной-Ириной!
— Это неважно. Второе имя — привесок!
— Интересно… — и Нина изучающе, чуть исподлобья посмотрела на него.
А Костя не унимался:
— Но живете вы действительно отсюда близко?
— Недалеко. У тети. Вот она — коренная москвичка. А приехала я сюда… — и Нина назвала областной город к северо-востоку от Москвы.
— Так мы с вами земляки! Да, да! — еще больше обрадовался Костя. — Я тоже оттуда, только из села. Село Журавлево! Не приходилось слышать?
— Журавлево?.. — медленно повторила Нина, вслушиваясь в слово. — Погодите, это не рядом с Кувшинским?
— Конечно рядом! Как не рядом! Всего в двенадцати километрах!
— Так я жила там — в Кувшинском! Всю войну! У Максима Потаповича. Это врач. Папин друг. Отец с мамой осенью сорок первого уехали на фронт, а меня увезли в Кувшинское. Почти четыре года я там жила!
— Знаю я и Максима Потаповича — он в наших местах славится, и Полину Алексеевну, его жену, хорошо знаю.
— Ой, как здорово!
— Каждое лето их вижу.
— А я, как уехала, так и не бывала.
Кувшинское… Одно только слово, а как много возникло в памяти: пыльная дорога посреди лужайчатой улицы, березы и рябины вдоль изгороди, бревенчатые дома, прокопченные овины, где по ночам так таинственно потрескивали огни, шатер крытого соломой тока с запахами ячменя, гречихи, тресты, — хорошо там было прятаться меж снопов! Вспомнились вьюжные зимы военных лет, когда при красноватом свете раскалившейся железной печки — керосин был дорог, берегли, — без конца хотелось слушать рассказы инвалидов о боях под Ржевом и Тихвином. Как все это было давно!..
Нина разволновалась и стала вспоминать все то, что сохранилось в ее памяти, — имена людей, названия деревень, рек, а Костя подтверждал, дополнял… Незаметно за разговором подошли к Фрунзенской набережной. Остановились у парапета, дрожащего от нескончаемого движения грузовиков и самосвалов. Везли щебенку, панели, перекрытия. Выхлопной газ стлался по асфальту, сизыми клубами возносился ввысь, но и он, приторно-сладковатый, едкий, не мог испортить ликующего весеннего денька, а только еще больше усиливал голубизну воздуха.
— Глядите! — Нина указала вверх, где серебристая стрела реактивного самолета будто вспарывала небо и оттуда сыпался белый нежный пух.
Воспользовавшись тем, что Нина отвлечена, Костя без опаски глянул в ее глаза. Они и темно-серые и влажно-зеленоватые — от близости воды, а когда длинные ресницы сближаются, чтобы защитить их от солнца, то кажутся черно-бархатистыми. Без конца бы погружаться в их переменчивую бездонность… Но девушка заметила, что он давно уже глядит не на самолет, а на нее, и смутилась.
Словно пойманный с поличным, Костя перевел взгляд на плещущуюся рябь воды и почувствовал, что теперь уже Нина осторожно изучает его лицо.
Однажды их встретил Денис. Это случилось на Цветном бульваре, как раз напротив цирка.
Денис скучал. Кроме того, он был разозлен только что происшедшей стычкой. Билетов в кассе не было, и какой-то хрипатый тип предложил ему билет за двойную цену. Денис крутанул его за ворот и хотел сдать милиционеру, но барыга винтом вывернулся из рук и кинулся в толпу. Раздосадованный Денис еще некоторое время поторчал возле кассы, увидел лоточницу с пончиками, смачными, щедро исторгающими мясной дух, взял полдюжины и пошел на скамейку под деревья — свершить вечернюю трапезу.
— Увалень! — взвизгнул кто-то за его спиной.
— Извините, — кротко буркнул Денис, не оглядываясь и виновато сутуля плечи.
Он ходил враскачку, имел привычку задумываться на ходу, отчего встречные часто страдали.
Пончики были мигом уничтожены. Денис скомкал промасленную бумагу в мячик, ловко швырнул его в урну и снова заскучал.
«Куда теперь идти? Чем заняться?»
Денис привык к тому, что Костя и Ладо таскали его по Москве. Дружки, не в пример ему, всегда знали, где и что интересное — состязания, диспуты, выставки, — и он, тяжеловатый на подъем, даже ворчал на их непоседливость. Но вот он один и только теперь понял, как это скверно.
После жирных пончиков захотелось пить. Отыскав в кармане пятак, Денис направился к газировщице. И тут до его слуха донесся знакомый голос.
В затенении под деревом, на изрезанной мальчишками скамейке, сидел Костя с незнакомой девушкой и что-то азартно рассказывал ей. Глаза не хотели верить, но это был он — Журавль! А ведь говорил, что поехал к Ладо!
Девушка заливисто смеялась, приподняв тоненький подбородок, немножко пьяная от смеха.
Денису лучше бы пройти мимо и потом, наедине, отчитать друга за обман. Но не таков был Денис. Он остановился перед парочкой и стал в упор глядеть на Костю.
Нина первая заметила его угловатую фигуру в сбитой на затылок шляпе и указала на него Косте взглядом.
— А-а… это ты? — как-то странно произнес Костя.
— Я-а-а, — чуть заметно передразнил его Денис.
— Нина, это Денис. Я тебе о нем уже говорил.
Денис пожал протянутую ему узкую теплую ладонь и снова замер в позе Каменного гостя.
— Ну что же ты, садись, — Костя дернул его за рукав, и Денис опустился на скамейку с видом человека, боящегося ослушаться. — Какой волной тебя занесло сюда?
— Да вот… Газировки захотел выпить… — он метнул в воздух пятак и ловко поймал его жесткой сильной рукой.
— За этим и приехал? — с усмешкой спросил Костя.
— За чем приехал — это мое личное дело, я Ладо в подобные истории (ему хотелось сказать «шашни») не впутываю.
Костя сделал вид, что эти слова никакого отношения к нему не имеют, и стал беззаботно раскачивать ветку клена.
Третий был явно лишним. Нина, искоса наблюдавшая за Денисом, не выдержала:
— А ведь я поначалу вас за борца приняла. Думала, вы из цирка.
— Почему? — удивился Денис.
— Пальто на вас в плечах широты необъятной. Такие только чемпионы носят.
— Это не мое пальто.
— Не ваше?
— Мы на практику ездили, в Саратовскую область, — оживился Костя, радуясь возможности подтрунить над Денисом. — Он улегся спать и всю свою флотскую амуницию развесил в купе. Утром хвать — нет бушлата! А дождь сечет, грязища, и нам сорок километров от станции. Вот над ним и сжалился один дядя, сбыл по дешевке. Пожалуй, он и в самом деле был из циркачей. Огромного дога вез с собой.
Костя всем своим видом показывал, что Денису пора «откалываться». Посидел немного для приличия — и ступай. Совесть имей. Но Денис не спешил… Пришлось провожать Нину вдвоем.