— А… ты здесь, — вздрагивает, повернувшись. Значит, о чем-то думала… У нее так всегда: если что-то задумала, то выпадает из реальности. А эмоции на лице написаны, словно на лбу красными буквами. Простая. Добрая. Отзывчивая. Не хочу обижать ее…
— Здесь, — киваю. Подхожу к ней вплотную и обнимаю, прижав к себе хрупкую фигуру.
— Нам нужно поговорить, — поглаживаю ее по спинке. Успокаивающе. Заботливо. Она ведь не виновата… Смотреть ей в глаза невыносимо. Острыми когтями кошки скребут внутри… Я виноват. Так виноват. Все испортил…
— Ты пахнешь им… — тихий голос. С болезненными нотками. Она утыкается мне в шею, обнимая в ответ. Ох, солнышко, я знаю, что пахну им. Пропитан уже весь, до самой глубины души. И, боюсь, всегда так было, но запах незаметен был ей… Зато заметен мне.
— Знаю, — нет смысла скрывать. Нет смысла отрицать.
— Ты целовал его? — проводит по моим припухшим алым губам острым ноготком темно-синего цвета.
Целовал. Я терзал его губы беспощадно. Я их ласкал. Лизал. Покусывал. И продолжил бы с удовольствием… Но…
Ответ настолько очевиден, что я просто молчу. Просто смотрю в яркую зелень ее глаз. Откровенно, как и всегда. Между нами не было никогда недосказанности, секретов, утайки информации. Только правда в чистейшем виде. Даже болезненная.… И я начинаю жалеть уже, что связал с ней жизнь браком, и нет, не потому, что мне было плохо, просто я не предусмотрел такого развития событий. А отказать Роме — это как часть себя отрезать или убить. Не смогу… И я чувствую себя скотиной, ведь мучаю двух людей одновременно. Ее, знающую о моей любви не к ней. И его, спящего в соседней комнате, знающего, что я сейчас со своей женой.
Где выход? Что сказать? Как поступить?
Кто же подскажет, что мне делать дальше? Ведь я не знаю…
POV Алиса
Настенные часы противно тикают, нервируя меня еще сильнее. Пытаюсь ровно постелить простынь на диван, но непослушные руки дрожат. Я ведь не потеряла его, правда? Непрошеные слезы норовят побежать прозрачными солеными дорожками по напудренным щекам. Женя…
Я люблю его, но это скорее родственное чувство, чем что-то пылкое и страстное. Я от него не без ума, но мне было так комфортно существовать с ним бок о бок. Знать, что моя постель согрета и твердая мужская спина закроет от невзгод. Я не задумывалась никогда толком о том, что может прийти его кофейный мальчик и отобрать его. Вот так просто, в один прекрасный день появиться и вдохнуть жизнь в Женьку, зажечь его глаза. Растопить болящее тоскливое сердце.
В голове полнейший сумбур. Эмоции противоречивы. Мысли скомканы. И самое странное, что мне… не больно?! Я как будто знала. Чувствовала… Я подсознательно ждала этого момента. И, что скрывать, это снилось мне не раз и даже не два.
Щелчок входной двери возвращает меня в реальность. Они поднимались от машины почти два часа. И очевидно, что между ними что-то произошло. Что же было? Секс? Объятия? Разговор? А что мне даст это знание? Ровным счетом ничего. Тело может принадлежать даже нескольким, а вот душа… лишь для одного, как и сердце. И я давно знаю, кому принадлежит нутро Жени. Давно… Но я надеялась, что Рома исчез из его жизни, оставшись призраком на его картинах.
Мне страшно смотреть в карие очи, до одури страшно. Но интерес заставляет меня перебороть страх.
Поднимаю глаза, встречаясь с ним взглядом. «Что же в тебе такого?» — терзающая мысль пробегает в пульсирующем измученном мозгу. Красив, безусловно. Высокий. Стильный. Фигуристый. Но от него аура опасная исходит… Он хищный, загадочный, а в данный момент такой же растерянный, как и я. Что же в тебе такого, что? Где тот крючок, что так умело подцепил Женю?
Понимаю, что диалога явно не будет, хотя сказать именно ему я хочу многое. Но боюсь, что состояние у нас обоих не то. Да и шок еще не прошел окончательно. Потому, коротко показав ему место, где он будет спать, стыдливо ретируюсь в свою комнату. Мне неуютно в собственном доме. Это странно? Еще как…
Мне срочно необходимо раздеться и немедленно лечь в кровать. Уснуть и сделать вид, что все это дурной сон. Обыкновенный кошмар, а поутру я снова проснусь от запаха сигарет и теплых рук. Все встанет на свои места.
…
Чужой мужской запах на его шее. Горький. Терпкий.
Опухшие, покрасневшие губы… Искусанные. Истерзанные. Он целовал его. Он обнимал его. Ласкал.
Осознаю. Перевариваю. Даже представляю… А ревности нет?! Как? Почему?
Беспокойство? Да. Расстройство? Да. Ревность? Нет…
Ничего не понимаю…
Отпускаю его из объятий, стаскиваю одежду и ныряю под одеяло. Мне нужно уснуть, а поутру все разрешится само. Каким бы ни был исход, изменений не избежать. Каким бы ни был исход, Женя должен узнать о том, что станет отцом… Должен, но язык, онемев, прилип к небу. Не могу обрушить эту новость на него в данный момент. Это будет беспощадно и жалко. Удерживать его из-за того, что внутри меня дитя, бесчеловечно. Неправильно.
Кровать прогибается под его весом, и я уже в кольце его рук. Так привычно, тепло и спокойно. Он со мной… телом. А сердце его вместе с душой рвутся в соседнюю комнату. Это чувствуется.
Его замешательство, неуверенность и нужда, как ядовитый газ, становятся удушливы. И это стало причинять боль. Я мучаю его, удерживая от того, кого он любит. Любит всепоглощающе. Крышесносно. Так любят лишь однажды и навсегда. Так любят лишь единицы. По-настоящему. Сквозь тернии и страдания.
Я же, чертова эгоистка, приклеила его к себе… из-за гребанного штампа. И сейчас на правах жены держу… Бессовестно. Мешаю столь сильному чувству развиваться. Мешаю счастью двух измученных тоской людей. Я ведь видела, как тускнели его глаза от взгляда на портреты. Видела дикую боль в них и грусть, когда он начинал сдаваться. Я выслушивала. Ободряла. Но до конца не осознавала всей глубины его помешательства, пока не увидела виновника.
Но почему же мне кажется, что толкнуть его в чужие объятия так… неправильно? Так грязно, словно я избавиться от него желаю, а это не так. А внутри меня растет его частичка. О которой он не знает…
Господи, я так запуталась. Я потерялась в собственной голове, которая отчаянно пытается найти выход из этой неловкой ситуации. Шестеренки отчаянно шевелятся. А выхода до сих пор не видно…
Он не пойдет к нему сам, слишком порядочен. В нем нет сволочности и эгоизма, чтобы так просто поставить свои интересы на первое место. Думай, Лиса… думай. Я должна помочь ему обрести счастье. Ведь он привык жить для других, а о нем никто не подумает… никто. Или же я…
— Иди к нему, — шепчу онемевшими губами. Даже если я совершаю ошибку, то эта ошибка подарит хоть одному из нас счастье. И лучше пусть его улыбка будет не для меня, зато она будет полная жизни, полная любви.
— Алис… — его голос звучит виновато. А мне рыдать охота. Не за себя, за него. Тяжелый выбор ему предстоит, а значит, пока он не определится, я про ребенка ни слова. Это будет выглядеть мерзко и отчаянно, словно я удержать его пытаюсь. Оторвать. Присвоить.
— Иди, Жень, иди, пока я не передумала, — быстро отвечаю; гулко бьется сердце. Дура. Я по определению дура. Плевать. Его счастье в моих хрупких руках.
— Лис, это будет слишком, правда.
— Ты этого хочешь, я чувствую… Боже, просто иди, ты не видел его почти два года… Иди, я умоляю тебя, иди, иначе будешь жалеть об этом после… — долбанная добродетель. Обо мне подумает кто? Кто подумает о малыше? Но насильно мил не будешь — простая истина, потому нужно отпустить и чем быстрее, тем безболезненнее будет разрыв. Как же меня раздирает сейчас на две части, будто ангел и демон сидят по обе стороны моей головы и шепчут мне «ЗА» и «ПРОТИВ».
— Я не могу оставить тебя, — он разрывается между нами. Как же ему сложно… О, сладкий, я бы помогла… но ты теперь не мой, уже не мой. Всегда был не мой…
— Можешь и оставишь. Иди, Женя, иначе я вытолкаю тебя из комнаты насильно, — практически рычу, чувствуя, как из глаз прыснули слезы. Иди… иди… иди… Скандирую про себя, давясь нахлынувшими эмоциями. Иди… Все верные решения принимаются на удивление сложно и болюче. Иди…