…
Я был жутко рад, что мы с ней откровенно поговорили. И буквально окрылен тем, что скоро увижу Рому. По крайней мере, я очень на это надеялся. Близится поздний вечер, я на работе, а телефон молчит. А в сердце сомнение. А в теле дрожь. Неужели он снова исчезнет? Решит, что я выберу ребенка, когда узнаю? Но ведь и выбор делать не нужно… Они оба будут со мной. Я никого не потеряю.
— Я слышу, как скрипят шестеренки в твоем мозгу, — горячий шепот на ухо. Его запах врывается в мои легкие. А тепло от рук, что прижали к его телу, отзывается приятной волной мурашек по телу.
— Привет, — отвечаю с улыбкой, пытаюсь повернуться, но он не дает. Ведет вперед, подталкивая в спину, но захват не расслабляет.
— Думал, я не приду? Ты теперь так легко от меня не избавишься… — легкий укус в шею.
Вздрагиваю, но не отстраняюсь. Это не больно, это будоражаще… возбуждающе. А я на работе, так-то…
— Я хочу тебя так сильно… — сильные руки скользят по моему животу к ремню. Ловким движением расстегивают, одновременно с этим заталкивая в гримерную. Благо там сейчас пусто.
— Дверь закрой на нижний замок, — пересохшими губами лепечу. Сам горю от желания, слишком давно мечтая о близости с ним. Слишком часто представляя, каково это — ощущать его внутри себя или же проникать в него. Мне правда плевать, где я буду — снизу или сверху, главное с ним…
Щелчок — и дверь теперь заблокирована для ненужных свидетелей весьма развратного зрелища…
Моя кожанка, звеня пряжками, падает на пол. Майка следом за ней, а я вообще вжат в холодную стену.
Контраст между неприветливой поверхностью крашеной стенки и горячим телом Ромы потрясающ.
Кусаю губу нетерпеливо, подставляюсь под его ласки. А его руки беспощадны.
Собственнически сжимают мое тело. Казалось, пытаются проникнуть под кожу, желая ласкать само сердце и душу изнутри. М-м… И плевать, что будут синяки, плевать, что на шее и плечах россыпь засосов, алеющих. Пульсирующих.
Страсть и желание алым пламенем прожигают нутро. Дыхание сбивается, а сердце беспомощно бьется о ребра, тянется к нему. Рома… Хочу его губы, хочу его тело, хочу его руки. ХОЧУ его до безумия. До дрожащих рук и ватных от возбуждения ног. До сковывающей легкой боли внизу живота… Тихий звук открывающейся баночки, вероятно, со смазкой. Нежные пальцы умело проникают в меня, прохладные, скользкие. Еще…
— Не томи, я так долго этого ждал, — срывается с губ. — Не томи, я с ума схожу…
Рука пропала, а на смену ей пришел твердый, горячий и немаленький член. Боль — это такая мелочь по сравнению с этим восторженным ощущением единения.
Толчок… из-под ног земля уходит…
Толчок… кровь в венах закипает, а гул в ушах невыносим. Еще…
Толчок… пальцы дрожащие, непослушные зарываются в его волосы. Легонько тянут.
Толчок… моя голова откинута на его плечо, выгибаюсь, тянусь к нему.
Толчок… моя шея истерзана его губами и зубами, а стоны симфонией срываются с губ. Хрипло. Порывисто.
Толчок… такой медленный и дразнящий, головкой по простате, импульсом по телу.
Толчок… чуть резче, а из глаз, кажется, искры уже сыплются от накала.
Горячо. Невероятно горячо. Как никогда, как ни с кем… Рома… Рома… Рома… Алыми искрами в мозгу. А перед глазами темными пятнами свет теряется. Еще… Тяжелое дыхание мне в ухо. Его хриплый стон, и нежные пальцы кружат вокруг головки, лаская уздечку… Прикусывает мочку уха, вместе с тем резко войдя. А я, не выдержав, кончаю в его руку... Бурно. Вскрикнув.
Опираюсь на него, не в силах сам стоять, чувствуя, как тонкой струйкой густое, тягучее семя стекает по бедру. И было бы противно с кем-то другим, но не с ним. Это ведь часть его.
— Как ты? — повернув к себе, спрашивает. Глаза ошалевшие. Щеки разрумянены, а по виску капелька пота стекает. Мой… Тянусь к его губам, которые так желал весь день. Целую медленно и чувственно, вкладывая кусочек души, кусочек себя.
— Я отлично… — улыбаюсь, оторвавшись от него. — Курить? — приподнимаю бровь.
— Курить, — смеется, а в глазах любовь плещется. Теперь его глаза отражают мои. Теперь его глаза — те омуты, в которые, бросившись, жалеть не станешь. Теперь они мои, полностью и бесповоротно мои… я знаю это.
— Я люблю тебя, Женя, безумно люблю.
И я верю ему и радуюсь, что тогда, в тот проклятый день, в ненавистное мне 14 февраля написал на клочке бумаги вселенского масштаба глупость. Написал, не думая, что это так изменит жизнь мою. А сейчас смотрю в его глаза и понимаю, что все же, ребята, что ни делается, делается к лучшему. И знаете, не важно, совершенно не важно — глупо ли это или необдуманно. Безумно или порывисто. Главное, что вот такие мелочи дарят нам невероятное счастье в итоге…
Я люблю его, и теперь лишь это важно. Я люблю его, и он весь мир для меня, мир потрясающих красок и головокружительных эмоций. И если бы я вдруг вернулся случайно в тот самый роковой день февраля, три года назад, я бы поступил так же.
====== Эпилог. ♥ ======
POV Алиса
Сидя в широком кресле-качалке и укутавшись по самые уши в плед, смотрю в окно.
Живу я теперь в квартире напротив, так как Рома с Женей настояли выкупить ее, а точнее, Женька обменял свою квартиру на эту с нехилой доплатой. Ребята уговаривали меня на ремонт, но я наотрез отказалась, и так они немало для меня сделали.
Кто бы подумал, что после того, как мы развелись, мы стали еще ближе? И нет, не физически. Мы стали по-настоящему родными друг другу, и даже более того — Ромка стал моей опорой не меньше бывшего мужа.
Я думала, что они настолько окунутся друг в друга, что перестанут замечать всех и вся вокруг, сосредоточившись лишь на своей безумно сильной, пылкой и страстной любви. Я завидовала им по белому, в душе надеясь, что и мне когда-нибудь так же повезет, и я встречу того самого. Хотя нужен ли он мне?
Когда златовласый узнал, что у него будет дочь, он сиял, как лампочка, и даже нарисовал, какой он ее представляет. Брюнет же, в свою очередь, в один прекрасный вечер завалил мою квартиру кучей детских принадлежностей. Сколько он потратил, я даже спрашивать боялась. Ведь там была и автоматическая люлька, чтобы раскачивать младенца, и модная коляска-трансформер, и кроватка. Куча распашонок, ползунков, пеленок и одеялок. Все настолько качественное, зарубежное и фирменное, что я расплакалась от нахлынувшей благодарности… А когда я сказала Ромке, что теперь обязана ему всем, он ответил:
— Женя тебе дочь подарил, а я могу лишь обеспечить и ей, и тебе надлежащие условия. Ведь это будет и моя дочь. Ты не должна благодарить, ты должна это принять, ведь вы обе этого достойны и заслужили.
Я говорила, что он удивительный? Добрый, заботливый и потрясающий друг? Так вот говорю.
И пусть моя семья отвернулась от меня, когда узнала о разводе и о том, что муж мой теперь живет с мужчиной. Они отказались от внука, ведь что может сотворить подобный ему? Ребенок, по их мнению, будет так же нечист, как и отец, потому негоже им мараться об это безобразие. Консерваторы хреновы…
Я потеряла семью, но, знаете, я была этому в какой-то степени даже рада. Ведь я приобрела по-настоящему дорогих и родных мне людей. Они оба, темненький и светленький, музыкант и художник, они заменили мне все и вся. Разукрасили жизнь мою, внесли в нее радость, а главное — подарили маленькую жизнь, что расцветала внутри меня. Спазм в поясничной зоне и давящее ощущение на нижнюю часть туловища. Бр-р… Опять схватки. Но на этот раз более сильные, неужели, пора?
— Рома! — крикнула я из своей квартиры, зная, что он услышит. Ведь двери настежь были открыты, что у него, что у меня.
— Случилось что-то? — вбежал он ко мне спустя минуту, дожевывая на ходу. И мне было, правда, неловко, ведь он только с работы приехал и, видимо, ел. Но маленькое солнышко, пинаясь, просилось на волю. Настойчиво так…
— Пора, — обняла я живот, чуть скривившись от повторного спазма.
— Твою мать, — побелел Ромка и помчал одеваться в свою квартиру.
POV Рома
Бывало ли у вас, когда измеритель счастья зашкаливает? А у меня подобное происходит с пару месяцев. Алиса стала мне словно сестра. Такая же родная, местами вредная, но в общем обалденная девушка. Женька… Мой нежный мальчик был прекрасен. Столь любвеобильное существо нужно еще поискать, ведь он успевал дарить ее и мне, и своей маме с братиком, и Алиске с малышкой, которая пока еще была внутри его бывшей жены.