— Готово, — сказал Кощей и загорелся второй фонарь.
Я бросился к дрожащему человеку. Им оказался Варик. Лицо бледное, губы совсем синие, словно всю кровь выкачали. Кощей подскочил с живцом, успел отпить по дороге и без лишних указаний начал водить руками по одежде парня в поисках кровотечений. Я уже вливал содержимое фляжки в рот напарника.
— Он не ранен, — удивленно заявил ксер.
— Вижу.
— Возможно внутреннее кровотечение. Или по нему…
— Даром шарахнули, — хором сказали мы.
— Сраный Боцман! — выругался я, сорвал зубами колпачок со шприца и вкатил Варику полную дозу оранжевой лечилки. Он даже не пошевелился, словно из него всю жизнь выкачали.
Я сотрясал воздух обещаниями всяческих видов расправы, что ждут Боцмана при нашей следующей встрече, как вдруг замер пораженный необычной догадкой.
— Печь! — крикнул я Кощею, а сам начал распахивать куртку Варика. Ксер засуетился, закидывая дровишки, чихнул от поднявшейся в воздух золы, отчего её взметнулось еще больше. Я уже задрал другу кофту и нательное белье.
— Да где же вы? — зло прошипел я, переворачивая друга на спину.
— В жопе или в ухе, там тоже, бывает, жемчуг прячут, — сказал Кощей.
— Какой, нахер, жемчуг! — фыркнул я. — Вот она! — победно воскликнул я и сорвал с поясницы первую стылую пиявку. Черный голыш присосался давно, и от него остался след как от медицинской банки, впрочем, он быстро побледнел и исчез.
Печь затрещала, Кощей подставил котелок, и одна за другой стылые пиявки падали в него, звонко ударяясь о металлическое дно. Мы полностью избавили напарника от паразитов, одели, завернули в три одеяла и положили возле печки. Пришлось перерыть все аптечки, маленькие и большие походные наборы, прежде чем удалось найти еще одну, последнюю, грелку. Лишь когда Варик проглотил её, его лицо начало принимать нормальный цвет.
Мы с Кощеем сварили горячую похлебку из макарон и тушенки, ели вместе с бульоном еще кипящую в тарелке, обжигались и шипели от удовольствия. Потом пили такой же горячий чай, заедали батончиками. Спасибо тому, кто ограбил фуру со сладостями и притащил это все сюда.
Дико хотелось спать, но я не мог себе этого позволить, пока Варик не очнется. Доверия к Кощею пока нет. Сам ксер залез в спальник и уснул или, по крайней мере, сделал вид. Он понимал свою значимость и знал, что ему ничего не грозит, но от крыс все же попытался сбежать.
Заняться было нечем, открыл бойницу, выглянул на улицу. Оказалось, уже давно глубокая ночь. Это ж сколько мы пробирались по поезду? Полдня, не меньше. Да уж. Главное, что успели. Еще бы на пятнадцать минут позже пришли, Варик мог умереть.
Я выпил гороховый раствор и в напарника его залил. Посчитал припасы. Пистолет Боцман стащил, ну и хер с ним, не убил друга, и на том спасибо. Жратвы хоть жопой жуй, ИПП можно так обмотаться, что Тутанхамон обзавидуется, а вот спек кончился, и к автомату всего двенадцать патронов осталось. Есть еще ружейные, но куда их вставить? Только если самопал какой соорудить.
Кстати, об этом. Помнится, Варика чуть не убило, когда он полез в один из шкафов. Надо проверить. Открыл ящик, обнаружил на дне обрез от одноствольного ружья, правда, без приклада и примотанный ко дну хомутами.
Не без труда, но все же вытащил. Почистил его и автомат, добрался до ножа и топора. Вспомнил про стылых пиявок, запустил руку в котелок. Горячие, сволочи. Сделал себе обмотки на ноги, а тепловых вампиров засыпал в унты. Пусть отрабатывают.
Уже светало. Чтобы не уснуть, приходилось бродить туда-сюда, и все равно порой ловил себя на том, что на ходу успеваю видеть секундные сны. Когда в очередной раз подбрасывал дрова в печку, Варик начал приходить в себя.
— Фарт, — прошептал он.
— Фарт — это ты теперь у нас. Чудом выжил.
Варик что-то прошептал, но я не услышал, пришлось усесться рядом с ним.
— Знаешь, Кузьмич, когда бивень находишь, его надо завернуть, чтобы не потрескался.
Друг явно бредил. Причем здесь бивни.
— Когда бивняки возвращались, их всем селом встречали, — взгляд его стал мечтательным, унесся куда-то в далекое прошлое. — Взрослые их окружат стеной. Детвора вылетит вся без шапок с куртками нараспашку. Нам же тоже интересно, мы пытаемся протиснуться. Между ног лезем, нас гоняют. Потом пересказываем друг другу, что кто увидел. Знаем ведь, что рано или поздно дадут посмотреть, а все равно лезем. Мать заругается: «Бивень и бивень, что там смотреть, они все одинаковые». А ведь они все разные. Понимаешь? У каждого свой рисунок трещин, свой наклон, длина, ширина.