Надо будет потом переговорить со святым отцом о спасении души. Если я начну спрашивать, и увижу в его глазах скользкий блеск, если хоть на секунду мне покажется, что здесь что-то не так, я этот стаб по бревнышку раскатаю.
Святой отец дождался, когда все усядутся и перестанут ерзать, разгладил бороду и заговорил:
— Для гостей представлюсь. Меня зовут отец Михаил, — голос у него был сильный и звучный, а произношение обычное, без заигрываний со старорусским произношением и традиционного церковного «О». — Церкви нашей уже третий год пошел. А у моего, так сказать, коллеги, отца Мефодия, уже пятый год церковь стоит.
Кому-то это может показаться смешным. Мол, тут же параллельные миры, мультиверсум, мутанты, Улей, а при чем тут Бог? Спорить с вами тут никто не будет, я вам от себя скажу, душа есть у человека, где бы он ни был. Тут её спасти сложнее, чем в наших родных мирах, но я всё же пытаюсь. Всё здесь поделено на соты, и соты эти дёгтя полны, но вот мы в этих сотах и есть мёд Господен. Так что, братья и сестры, если сердце ваше еще в кусок льда не превратилось, не закрывайте его от Бога. Я бы вам хотел прочесть особенно подходящий к ситуации отрывок из писания…
Не скрою, я был поражён. Отец Михаил не сказать, что сильный оратор, но сам факт того, что в мире, где тысячи тварей пытаются тебя сожрать, нашелся человек, что решил спасать людские души, не укладывался в голове.
После проповеди некоторые из прихожан, да и парочка наших вместе с Хлыстом не торопились расходиться и ждали своей очереди для индивидуальной консультации с батюшкой. Отец Михаил сначала принял местных, затем очередь и до нас дошла.
Бойцов он отпустил быстро, а вот я с Хлыстом насели на него основательно. Вопросы у нас, разумеется, к вере отношения не имели.
— Скажите, а в чем разница между церквями и как вы друг другу с Мефодием еще глотки не перегрызли? — спросил Хлыст.
— Вы не подумайте, у нас тут нет такого строгого разделения, что вот эти люди только ко мне ходят, а те к нему. Есть, конечно, некий костяк приверженцев у того и другого, но большая часть и ко мне и к нему ходит. Частенько мы вместе службы проводим.
Разница между церквями как всегда в таких случаях в трактовках и мировоззрении. Мефодий более радикален, чем я. Мы оба считаем, что попадание сюда — это испытание, но отец Мефодий думает, что все подарки Улья — это искушение. Он и самые ярые члены его паствы пьют живчик только тогда, когда уже припрет и недомогания начнут мешать жизнедеятельности. Способностями, что дарует Улей, никто из них не пользуется, если их жизни не угрожает опасность. И квазов они не любят, считают, что те погрязли во грехе.
— Интересно вы тут живете, — сказал я. — Святой отец, я заметил, что у вас много детей. Особенно по меркам такой маленькой общины. Это все местного производства, так сказать, или найденыши?
Задав вопрос, я внимательно смотрел за реакцией священника, ни один мускул на его лице не дрогнул. Он спокойно ответил:
— Как раз об этом я с вами и хотел поговорить. Дети не наши. Есть тут недалеко кластер с детским домом. Гости у нас бывают нечасто, но все же если среди них находятся те, кто определяют иммунность, мы стараемся договориться и совершаем рейд в этот городок. Иногда удается спасти одного из детей. Им тут хорошо, в маленькой общине вдали от большинства ужасов этого мира. Они сплачивают людей, все о них заботятся как о родных.
— Благое дело делаете, — сказал Хлыст. — У нас есть человек, что вычисляет иммунных. Если дадите координаты места, мы обязательно туда заедем. Правда, вам ребёнка не завезём, уж не обессудьте, не с руки крюк делать.
— Главное, спасите, дитя. Бог вам в помощь. Пойдёмте к Пышме, он вам все подробно расскажет, я в этих военных делах не силён.
Согласно графику перезагрузок кластер с детским домом прилетал только завтра. Поэтому Хлыст, не говоря об истинных причинах выходного, объявил банный день. Караванщики немного поторговали с местными, а потом всех ждала знатная парилка.
Пышма был хорошим хозяином и еще лучшим банщиком, я и не подозревал, как соскучился по бане, пока не попал в нее. Превращение в кваза пошло на пользу еще и потому, что я выдерживал больший жар. Там, где у других уши в трубочку сворачивались, мне теперь надо было еще поддать водички на раскаленные камни. А уж после этого можно и в сугроб с разбега нырнуть.
Выходной выдался на славу, все знатно отдохнули. При отъезде мы очень тепло попрощались с местными. Жаль только, знахаря у них не оказалось — уехал на Ледокол. Так никаких подробностей про моё необычное превращение узнать не удалось.