Велиар смотрит на памятник покойнице.
– Я бы оставил вас обсудить, какой я ублюдок, но, тебе ещё моего сына ублажать…
Я замахнулась, чтобы ударить его. Он перехватил мою руку, прижал всем телом к себе и я потеряла сознание.
Глава XXII: Пустота
Как оказалось, он вернул меня в дом, который я купила в Стокгольме. И оставил там одну, с телефоном в руках. Видимо, положил мне для связи. Очень смешно. Я его даже не включала.
Несколько дней я пыталась бороться с болью, параллельно пытаться разобрать всё, что произошло и чем это закончится. И делала я это в полнейшем бреду.
Я знаю свои расположение своих вен под моей кожей наизусть, поэтому, не глядя ввожу иглу со смешанным веществом в левую руку.
У меня нет сил, чтобы двигаться. Нет сил, чтобы говорить. И даже думать я не могу. Я устала. И устала я слишком давно, чтобы что-то с этим делать.
Чтобы вновь наполниться энергией люди пьют любимые напитки, позволяют себе слезть с диеты, в том числе и с духовной, пьют, курят, садятся на антидепрессанты или пичкают себя тем, от чего можно забыться, читают книги, гуляют, ходят на концерты, посещают места массового скопления, ища тех, от кого могут почерпнуть новую энергию, путешествуют… Делают так много всего, в надежде, что хоть что-то из этого сможет помочь хотя бы на секунду снова испытать желание к продолжению своей жизни. Человек бросает всё и начинает жить заново. Я перепробовала так много «заново», что, кажется, эта функция для меня больше недоступна.
Чем бы я хотела заняться? Чего я хочу для себя? Я хотела бы оказаться в тишине, спокойствии. Заснуть от ласки нежного прохладного ветра, заставшего меня на постели из летних листьев. Я хотела бы вернуться в свой Сад. Я хотела бы вновь откликаться на моё, давно забытое и как будто даже никогда и не существовавшее имя, которое будет улетать вместе с ветром, словно последнее прощальное касание. Я хочу домой. Не для того, чтобы вобрать в себя свою истинную энергию. А для того, чтобы заснуть там навсегда.
Я застала себя на вскрытии четвертой упаковки таблеток и вбрасывании их в свой прозрачный граненный стакан поочередно одну за другой.
Мне, вдруг, стало интересно, считается ли смешивание алкоголя с таблетками, естественно, чисто по случайной неосторожности и с добавкой величайшего сарказма - самоубийством? С юридической точки зрения у меня есть вероятность отмазаться от клейма суицидницы. Чего не скажешь о фактической стороне вопроса, в которой, даже если я сделаю это непреднамеренно, данный коктейль, смешанный мной, будет считаться смертью Ведающей от собственных рук. А если этот коктейль для меня смешают чужие руки, но по моей просьбе? Чужие руки, действующие по моим инструкциям – всё ещё самоубийство или…? Надо будет подумать об этом более подробно. Сразу после того, как меня перестанет отвлекать этот раздражающий и наглый стук в дверь, не останавливающийся всё то время, что я пытаюсь сосредоточиться на своём собственном вопросе, пока делаю уже третий глоток того самого только что приготовленного коктейля, о котором и думала всё это время.
Раздраженно оторвав свои губы от стакана я агрессивно ставлю его на край стола. Но это не точно, вероятнее всего, дно стакана ударилось о столешницу, так как я его практически всеми оставшимися силами ударила о неё, а не поставила, как думала. Моя левая рука лениво сползла со стола, смахнув за собой стук уже окончательно бьющегося о пол стекла. Я опускаю свои ноги. Оперившись руками о стол стараюсь встать из кресла. Возможно, это получается вовсе не скоро. Совсем нет. Но, получается же? Вроде бы я вышла из своей спальни и уже держусь за перила лестницы. Мешает только мокрая рука. Логично, всё, что было в моём стакане – осталось на моей руке, которая уничтожала его. А какого цвета был алкоголь, что я добавила в коктейль? Не думаю, что моя рука красная из-за него. Правая рука медленно скользит по тыльной стороне левой, превращая вытаскивания осколков стекла из неё в некий изящный танец. Они так любили друг друга, мои руки, пока пытались позаботиться о себе. А потом, вытащив то, что даже не причиняло мне боль, но было лишним в моём теле, правая рука выкинула большой осколок стекла, перебросив его вниз через лестничные перила.