– Строго всё по списку. Если чего-то из этого у вас нет, скажите, где я смогу это найти?
– Сорок яблок, шоколад, свечи, о да! Далора, слышала? О, здесь ещё указаны какие-то… Что это? Специи…? Далора, у нас есть это?
Конечно, я заглянул в этот список, который собрались и начали разглядывать практически все женщины, стоящие за прилавком. Её идеальный почерк как один из видов искусства отличался от прежней манеры писания. Ровные строчки слегка наклонены влево, а буквы через четыре разъединяются между собой, выдавая спешку и её болезненное состояние. Она старалась писать отчетливо и красиво. Но мука была уже рядом. Я был здесь. И ей надо бы от меня бежать…
Специи. Ну да. Хельба? Зачем Вирсавии хельба? Я вмешался в диалог, даже не собираясь вмешиваться, просто высказался вслух, выражая своё удивление от её запроса.
– Это явно нужно искать в другом месте.
– Да, видимо, Вы правы. – С полным пониманием ответил доктор.
– Это очень редкие товары. – Решил я продолжить разговор, демонстрируя свою осведомленность и не скрывая, как и все собравшиеся за чтением записки, своей заинтересованности.
– Разбираетесь в этом?
– Относительно. Но посоветовал бы в дальнейшем заказывать подобное заранее.
– Вот же, Дьявол. Я обещал, что принесу всё к ужину.
Видимо, Вирсавия не отучила своего сожителя не упоминать Дьявола всуе и не устрашила объяснением того, что всякий, случайно, назвавший его, сам того и не подозревая, может обратиться, непосредственно к тому, к кому обращался. Сожитель. Сосед по дому. Или уже по покоям? Кто он ей? Как кому он обещал принести этой женщине то, что она просит?
– Жене? – Спокойно спрашиваю я.
– Относительно.
Значит, не покои. Пока что.
Конечно, мне известно, при каких обстоятельствах и почему в жизни Вирсавии появился Джонатан Уильям Лэрд. Доктор - младший. Незаконный Марсден. Не знающий своего отца. Преданный и оставленный своей женщиной вместе с умирающим ребёнком, которого ему суждено было потерять. Его биография сама по себе навеивает созданиям женского пола желание позаботиться о нём и о его сыне. Если с первым пунктом могла справиться любая, то со вторым могла только она. Решив сделать это, она очень рисковала быть обнаруженной мной. И осталась. Чтобы спасти незнакомое дитя. Этим спасением Вирсавия хотела только спасения. Одной маленькой детской души. А получила вдобавок ещё и преданность отца ребёнка. Новый рыцарь её круглого стола. Ответственный. Исполнительный. Имеющий уважительный статус и личный Госпиталь, что очень удобно для длительного доступа к наркотическим препаратам, способным хотя бы минимально рассеять её чувственность острой боли. И, естественно, не нуждающийся ни в чьей любви. Кроме как, теперь её. И, как бы безумно с моей стороны сейчас это не выглядело, я считаю, что он её любви достоин. Будь мы с ней обычными смертными, будь я всего лишь человеком и тем, кем она хотела меня видеть, я был бы им. Она заслуживает того, чтобы рядом с ней был такой мужчина. Ему я смог бы её доверить. На время, пока он будет жив.
– На Вашем месте я бы связал свою жизнь с женщиной, ведающей подобными знаниями. – Говорю я ему, душа свою ревность.
– В этом случае необходимо набраться наивысшей наглости и храбрости, чтобы просить такую женщину связать свою жизнь с обычным мужчиной.
– Думаю, если она заботиться о Вас, о чём явно говорит её список, то это уже даёт безмолвную гарантию того, что Ваша просьба будет для неё желанна.
– Доктор Джонатан Лэрд.
– Иар Мёрке. – Я назвал ему максимально знакомую и понятную форму своего имени, допуская то, что оно может быть озвучено им дома в беседе с ней и сделал паузу, обдумывая, кем представиться. Какая профессия сможет описать меня? Идея пришла в голову почти сразу. Именно так, то, что имеет двое значность: абсурдность и правду, одновременно. – Надзиратель.
Сарказм. И действительность. Да, именно им я и являлся все эти долгие века. Надзирателем. Находившимся в равном заточении тюремной камеры и испытывающим ежедневные наказания вместе с пленной. Если Вирсавия услышит в рассказе своего сожителя моё имя, она захочет вновь сбежать. Только в этот раз, ей будет труднее сделать это. Во-первых, она не сможет оставить ребёнка доктора, который привязался к ней и считает родной матерью. А во-вторых…
– Были женаты, Иар? – Перебил мои мысли Джон.
– О, да. Был. Потому знаю, о чём говорю.
– Потеряли её?
Мне начинало казаться, что я хочу ответить доктору так, как ответил бы одному из своих братьев, будь хоть кто-то из них жив. Я бы признался честно любому из них, не подбирая слов. Это было бы одно из тех слов, не использующихся на Небесах никем, кроме нас в личных разговорах. Неприличный глагол, отражающий неприличное действие с приставкой «про», указывающий на всю глубину моего отчаянья от собственного допущенного упущения и окончание словом «бал». Я усмехнулся, представив себе этот, ставшим невозможный из-за их гибели, диалог. Наверняка, за моим откровением последовал бы подзатыльник от одной из моих сестёр. О, как я хотел бы получить его от каждой из них по очереди... Я улыбнулся, и проморгал несколько раз, возвращаясь к действительности и к тому, какой ответ я, всё же, должен выразить.