Глава XXIV: Марк
Не помню, как я уснул. Не потому, что был пьян, затем перебрал с более серьезными расслабляющими, а затем – снова пьян. Всё это случилось после той самой встречи в Стокгольме, где отец сделал мне тот самый «подарок», который разбил мою психику и мою душу.
Женщина, которую я полюбил – была той, кто «убил» мою мать. Но самым страшным оказалось то, что эта женщина – женщина моего отца.
Я воспоминаю то, как проснулся, после того, как провёл с ней первую ночь.
Первое, что я вижу, отрыв глаза – пластами рассеивающийся по небрежно раскиданному постельному белью свет, начинающийся где-то в Раю и ниспустившийся в мою постель.
Меня мучает жажда. Сначала я не понимаю, почему всё ещё не встаю, чтобы налить себе воды. Осознание приходит вместе с увиденной на стене тенью кровати. Слева от меня заснула и спит она – та, кто утолит мою жажду. Я улыбаюсь, мысленно ставя знак равенства между понятием вода и произношением её имени вслух:
– Амина.
Поворачиваюсь корпусом, чтобы достать желаемое. Мои зрачки расширяются. Изящно распластанная по матрасу простынь отрезвляет мой разум – она никого под собой не прячет, скрывая неописуемо прекрасную наготу.
Её здесь нет. Её нет рядом со мной.
Резко привстаю, фокусируя свой взгляд на всех окружающих деталях, перевожу его в сторону ванны – никаких звуков. Смотрю ниже и вижу на полу следы мокрых стоп, ведущих из ванны по коридору дальше.
Оборачиваюсь одной из простыней, резко встаю и, выходя на след, следую за ней.
Подхожу к коридору и изучаю её следы. Улыбаюсь – она шла на цыпочках. Иду за ней дальше, к кухне.
Запах. Только сейчас понимаю, что меня разбудила не только жажда. Голод. Кухня пуста. Здесь всё по-прежнему, но совсем другое. Она пропитана её присутствием. И бесподобным запахом недавно приготовленной еды. Предвкушающе облокачиваюсь на дверной косяк и закатываю глаза, сделав глубокий вдох этих вкусных ароматов.
Остаётся только одно место, куда она могла уйти – зал. Вчера моя гостья была от него в восторге. Идиотически улыбаюсь и медлю с шагами, представляя, как застану её, сложившую ногу на ногу, сидя на диване, выдыхающую сигаретный дым. Я был не прав, думая, что курение и женщина не могут быть в тандеме – прекрасны. Это идёт только ей. Так может только она.
Мои представления встречает сервированный на одну персону стеклянный стол, пододвинутый к одинокому дивану.
Спокойно, как кажется мне, подхожу к нему сзади. Облокачиваюсь на спинку, постепенно замечая, как гневно сдавливаю её руками, разрывая мебельную обивку.
Перемещаюсь к столу. В тарелке – форель с лимоном и соусом, приготовленная на гриле в моей духовке. На гарнир – картофель. Приготовленный в моей духовке. Рядом – бутылка пива из моего хранилища одного из кухонных шкафов. На десерт что-то вроде торта, только очень маленького, умещающегося на блюдце для кофейной чашки. Пирожное. Оно, как и всё остальное, было приготовлен ей, пока я спал. Из продуктов, находящихся в моём доме. На моей кухне. И, да – всё это сводит меня с ума.
Я откидываю кресло в бешенстве в сторону.
Быстрыми и тяжелыми шагами дохожу до прихожей. Я понимал, что увижу отсутствие её обуви и закрытого меня за автоматически запертой после ухода входной дверью. Понимал, и не принимал, дёргая ручку.
Ничто не бодрит с утра так, как ярость. Наполненный утром одним из невозможных для меня великих чувств, я тут же был опустошён этим чувством.
Возвращаюсь в зал, беру бутылку, моментально вырывая и выкидывая на пол крышку. Сажусь на середину дивана. Делаю жадные глотки, опустошая бутылку наполовину, будто жидкость, которую я потреблю, поможет мне заполниться снова и вернуться к ощущениям, которые я испытывал ещё несколько минут назад, обманутый фантомными иллюзиями её присутствия и точно зная, что уже нихрена ничего не сможет вернуть меня обратно.