Голос Марка выдёргивает меня воспоминаний и ассоциаций с ними. Он уже тут, отодвигает стул и садится напротив меня за мой стол. Без спроса.
Приветственно поднимаю свой бокал и делаю глоток, без лишних слов. Пришёл, так пришёл.
Он выглядит как при нашей первой встрече, осталась и та самая тёплая улыбка. Дресс-код вечера тоже соблюдает, надел коричневый костюм. Ткани качественные, не современный пошив. Будто, как и мой костюм, который сейчас на мне, сшитый по моим меркам в двадцатых годах и живой до сих пор. Мне нравится. Его костюм.
На «начальника» он и днём не был похож, сейчас – подавно. Сейчас он похож на председателя студенческого совета.
Появившемуся собеседнику моего сегодняшнего вечера сразу приносят бренди, как у меня. Не знаю, почему. Наверное, сам попросил. Или у него тоже хороший вкус.
– Музыканты - студенты, практикуются и подрабатывают одновременно. – Говорит «председатель студенческого совета», наливая себе выпить.
– А играют как настоящие профессионалы. – Отвечаю я, удивленно, снова протягивая ему свой бокал для того, чтобы стукнуть им о его.
Да, игру я оценила, едва они начали выступление.
– За искусство. – Провозглашаю тост и выпиваю.
Он вторит мне, делая тоже самое. Разговор завязался с неожиданной темы. Мы начали обсуждать систему образования. Причем, с основания первых институтов. Затем, перешли, нет, хронологически вернулись к истокам философских мышлений и их основоположникам. Потом он указал мне на то, что я только пью и курю, и совсем не закусываю. Я указала ему на то, что он занимается тем же самым. Он говорит не навязчиво. Заинтересованно. И глубоко. Нет, милый читатель, ты не понимаешь… Он не просто кивает, он парирует, бросает имена, даты, спорит так, будто сам сидел в тавернах со всеми, кого мы вспомним сегодня вечером. Говорить с ним мне настолько приятно, что мои щёки горят от поднявшегося давления. Словно, я наконец-то нашла того, кто хоть немного понимает. Через время стало совсем весело. Не помню, когда веселилась в последний раз. И музыка располагала началу дерзким, весёлым танцам, когда со сцены начали исполнять кавер версии популярных хитов. Так что да, я пригласила его танцевать. А он без сопротивления тут же поднялся за мной. Под джазовое исполнение "Армия семи наций". "Революционерка Вирсавия, ты в своем репертуаре", подумала я. Танцевали все, клянусь. Я просто позволила себе смешаться с толпой этим вечером. Ну не явится же Велиар сюда сию секунду и не свершит долгожданное убийство меня прилюдно! Можно. Сегодня мне можно веселиться. Я так хочу. Я себе разрешаю.
Люди двигались, каждый в своем темпе и чувственности. И мы среди них. Я двигалась плавно, без вульгарности, но, периодически вспоминая те самые настоящие джазовые движение, что зажигали меня и в прошлом. Марк, кстати, оказывается, и танцевать умеет. Чертовски умеет. Плавно, но с внутренней силой, будто знает, какой такт последует следующим. Ещё и эмоции танца передаёт лицом… Ему бы на сцену, в артисты. Я только сейчас замечаю, что для этого у него есть все данные. Лицо… привлекательное. Мы в рамках приличия, в рамках дозволенного. Я не касаюсь его, он не касается меня, но мы близко. То пальцами друг к другу, то спинами. То взглядами.
Тут он даёт мне свою ладонь, чтобы закрутить меня. И я позволяю ему это сделать, ставя финальный аккорд композиции тем, что опрокидываюсь на него, а он уже держит меня за талию. Элемент танца, известный всем. Тяну руку к воротнику его пиджака, поправляя. Он в этом не нуждался. Я просто хотела потрогать ткань. Быстро.
– Отличный костюм… – Делаю комплимент, который хотела сделать ему еще тогда, как только увидела. И, убирая свою руку, приподнимаюсь.
Ткань редкая. Старая. Сидит, будто сшита для него под заказ. Но сшить сейчас заказ из такой ткани невозможно. Значит, просто приобрёл у коллекционеров, а идеальная посадка – удача.
Мы выравниваемся, однако, он всё ещё держит меня за талию. Наклоняется к моему уху.
– Ты тоже взяла свой костюм напрямую из прошлого? – Нежно шепчет его бархатный голос. – В секонд-хендах и на блошиных рынках этого города и не такое найдется!