Улыбаюсь. Ведь он говорит правду. Про меня. Потом, смеюсь. Да, о торговле вещами в этом городе и правда ходят свои легенды.
Ничего не отвечаю, делаю маленький шаг назад, давая понять, что мы перешли какую-то дистанцию и лучше бы вернуться в исходное положение. Он понимающе убирает руку с моей спины.
– За стол? – Спрашивает он, когда музыканты взяли паузу. Именно сейчас…
– Жаль, что здесь не исполняют сегодня Джо Кокера… – Почему-то выдала ему я, всё ещё стоя слишком близко и не возвращаясь за стол.
– Что ты хочешь услышать? – Спрашивает Марк, поправляя ворот моего костюма, возвращая мне мой же жест.
Я прикусила собственную губу, наказывая себя за то, что сказала. Правда, почему я вспомнила именно про этого исполнителя? Не знаю, долго ли до меня доходит или нет, но я вспоминаю, как тогда, очень давно, в баре Чикаго юноша пел ту самую революционную песню, которую я прочувствовала своей кожей.
– Хочу услышать целую историю, переданную через песню. – Честно признаюсь я, пожимая плечами.
Марк кивает головой и какого-то чёрта уже идёт к сцене. Я провожаю его взглядом, пытаясь понять, что он задумал.
И да, мои мысли подтвердились. Он не тот, кто попросит исполнителей сыграть. Он сыграет сам. Я поняла это, видя, как после короткой беседы с музыкантами, юноша садится за рояль.
Я касаюсь своих висков ладонями и имитирую что-то типа «да ладно?». Он смотрит в зал и видит это, в ответ показывая мне жестами что-то типа «иди за стол, налей себе!». Смотрю на него с каким-то проклятием, серьезно. А он снова шепчется с музыкантами, ставит на рояль бокал с виски и затягивается сигарой, которую ему только что протянул кто-то из команды выступающих, как будто он тоже часть этой системы.
Я сажусь за стол, закидываю ногу на ногу, беру между зубов сигарету, уже начинаю жать на зажигалку, как тут же чуть ли не роняю её из рук.
Люди снова возвращаются танцевать. С первых аккордов.
Марк играет вместе с музыкантами «My father' s son». Сигарету я-таки прикурила. Не смотря на то, что зажигалка больше не будет работать. Я слишком быстро и часто давила на неё. И Божья милость тому, что произошло это до того, как он запел.
Всё моё тело с первой секунды оказалось скованно дрожью. Я помню этот голос. Я знаю этот голос. Я хотела услышать этот голос. Он такой же, как тогда. Как тот, который я слышала.
Не могу поверить. Затягиваюсь много раз подряд. Нервно. Пальцы трясутся. Смотрю на Марка. Он спокоен, лицо серьезное, передаёт всю глубину текста. Детально. Тело движется свободно. Даже ноги передают импульсы. Его руки будто знают клавиши настолько хорошо, как Джон знал, как собрать заново раздробленный позвоночник. Свет чуть угасает, создавая более интимную атмосферу для присутствующих. И сейчас, глядя на сцену… Клянусь, я вижу того музыканта, который точно также, чуть сгорбившись, сидел за роялем много лет тому назад. Тот голос и тот образ сошлись воедино.
По моей щеке непроизвольно потекла слеза, которую я вытираю своими пальцами. Сигарета закончилась. Все мои сигареты закончились, я только что проверяла пачку, что лежит на столе.
Я попросила у него песню с историей. А получила исполнение, в котором две истории. Мои флешбеки прошлого и та самая история про отца и сына. Словно про Отца и Велиара. А, может быть, он повествует мне не две, а три истории, где третья – его личная. Но, даже если я и хочу знать, мне не стоит узнавать этого. Слишком больно привязываться к людям, с которыми ты потом не сможешь быть вместе. Я столько раз за свою жизнь чувствовала это… что больше просто не вынесу.
Пары танцуют в тесном контакте чистых эмоций. Меня придавило эмоциями, которые весят как холодная гранитная плита, под которой всё это похоронено.
Я медленно двигаюсь телом из стороны в сторону, качаясь на волнах этих эмоции и музыки. До конца его выступления. Конечно, он не может быть тем самым парнем. Тот парень просто не прожил бы так долго. Может, родственник? А, может, я просто пьяна и всё это вообще мне просто кажется.
И когда он завершает, когда скромно принимает все взорвавшиеся аплодисменты, когда спокойно возвращается ко мне за стол, я встречаю его совмещенными вместе ладонями, означающими знак благодарности. На комментарии я ещё не способна.
– Ещё чего-нибудь хочешь? – Вот так просто спрашивает он, наливая нам выпить.
Я смотрю на него, на его руки, что только что играли на рояле, на красивые чуть надутые вены на них, на него…всего.
– Курить. У меня закончилось.
Что я ещё могу сейчас сказать?
Он смотрит на стол, убеждается, что сигарет, действительно, нет, кивает головой, встает, оставляя бокалы и протягивает мне свою руку.
– Пошли искать.
И я пошла за ним. Просто. Пошла.