Я тебе не рассказала о нём, милый читатель. Но сейчас это повествование будет кстати. На самом деле, извини. Я просто хочу вспомнить о нём. И немного рассказать ещё кое-что о себе через эту историю.
У него было редкое для человека чувство тонкости жизни, что делало его прекрасным и неповторимым собеседником, с которым я могла сутками разговаривать обо всём, кроме себя самой. Но это не основная причина моего ему доверия. Он обладал настоящим Божьим Даром, просочившимся в его руки. Именно своими руками он создавал вечное, заточенное им же в камень. Он был последним потомком того, кто успел набрать воды из реки Фисон. До того, как я сбежала от Истоков. Ныне - один из великих безымянных упокоенных в вечности скульпторов, тогда же – с рождения полуслепой ребёнок с атрофированными верхними конечностями. Еврелия позволила ещё его предкам наполнить дополна склянку животворящей и исцеляющей воды из истока Эдема за их честность, трудолюбие и верность Божьему Слову, и они оправдали её доверие, использовав воду по одной капле, в самых сложных случаях, в которых люди бессильны помочь, передавая эту склянку из поколения в поколение.
Когда родители спросили маленького Элина, на что он хочет направить силу исцеления всего лишь одной капли воды, тот ответил:
– «Мне не нужно хорошее зрение, чтобы видеть жизнь вокруг меня, так как я и так чувствую её намного зорче самих зрячих, но для того, чтобы показать это и поблагодарить Бога за данную мне жизнь, мне нужны мои руки, с помощью которых я буду передавать все свои ощущения и мысли, облачая их в вечность в своём труде». Тогда этому больному ребёнку было 11 лет. В 14 одарённый, благословленный на творение самим Божьим Даром подросток работал с заказом по оформлению скульптурами библиотеки Александра Македонского, где мы впервые и встретились. Я не могла не посетить такое место. И, пока он ощупывал стены библиотеки, будто знакомясь с ней и стараясь прочувствовать, какие скульптуры должны здесь родиться, я читала вслух про все великие достижения заказчика. Мне было интересно, не одержим ли он Тёмной Силой Велиара, а Элин просто получал через меня нужную информацию. Тогда он думал, что я пожилая женщина, обосновывая это тем, что мой голос передаёт это. Но также он говорил, что через мой голос слышит е нечто, что ещё не может понять.
В 16 известный и великий мастер пригласил в свою мастерскую женщину с «уставшей душой», чтобы показать ей, как много прекрасного может раскрыть запечатлённый в искусстве обычный человеческий жест или же одна из привычек его тела.
Элин показал мне все свои работы, начиная с самой первой, где изображены женские руки, протягивающие сосуд с водой. У скульптуры не было тела, но воображение смотрящего на неё, рисовало для каждого свой образ. Творец сказал, что видит во мне схожесть с представляемым им ликом женщины, дарующей Живую Воду, только если бы на её месте были запечатлены мои руки, то в сосуде была бы вода, оживляющая душу, а не только излечивающая недуги тела. Мне тогда стало печально от того, что он никогда не увидит Еврелию, однажды спавшую их семью и их род на много веков вперед… И от того, как же была проницательная душа человека со слепыми глазами.
Как ни странно, я не боялась говорить с ним на прямик компрометирующие меня темы.
– «Люди искусства обладают тонкой душевной организацией и лёгким флёром безумства, никто не поверит, что мы говорим всерьез, прекрасная незнакомка». – Говорил он. Я – понимала.
И, пока меня интересовала эта библиотека, я приходила не только туда, но и к нему. Мы ели вкуснейшие фрукты, которые я приносила на его стол в качестве выражения восторга и уважения его труду, обсуждали бесконечность и, одновременно, скоротечность жизни, дискутировали о новых методах очистки камня и много смеялись. Мы стали друзьями. Это продолжалось всю его жизнь. Я приходила к нему четыре раза, во-второй из которых, после выпитого литра виноградного, затуманивающего разум и, развевающего плохое настроения, напитка, я назвала ему часть своего настоящего имени и попросила никогда не высекать на камне моё лицо. В третий – принесла для него новые инструменты, которыми он сможет работать намного быстрее. Последний же мой визит был незадолго до его последнего выдоха. В 98 лет он всё ещё копошился в своей мастерской, очищая инструменты, а я, заняв свою любимую расслабленную позу, точно такую же, как сейчас, рассказывала ему о прекрасных камнях, которые достойны работы его рук. Элин, впервые за всё время наших бесед, не перебивал меня. Именно это и заставило мои глаза распахнуться, чтобы посмотреть, что с ним: мастер снова был за своей работой.