Но прежде, мы проведём с ним всё время, что я могу себе позволить и его квартира будет вспыхивать молниями ещё много раз.
Я просыпаюсь в его комнате около шести утра. Марк спокойно дышит мне в волосы, а его рука лежит на моей талии. Голова слегка кружится от выпитого алкоголя и от нашей физической активности ночью, но это – приятное головокружение. Совсем не хочу вставать, а уж тем более уходить от этого юноши. А ещё, я, всё-таки, хочу, чтобы он, хоть несколько раз в свой жизни, но вспомнил обо мне добрым словом, сделав для него кое-что приятное. Завтрак. Он не успеет проснуться до того, как я приготовлю его из имеющихся в его холодильнике продуктов, тем более, я уже знаю, что именно приготовлю для Марка и сколько времени это займёт. Его холодильник и продукты в нём я видела, когда искала ночью в нём свой любимый чёрный напиток. И он там, на удивление, был.
Аккуратно и плавно выскальзываю из рук молодого парня и чёрного постельного белья. Закутываюсь в чёрную простынь, которая соскользнула с кровати и лежит в ней просто так. Подбираю разбросанные на полу вещи, его - складываю на тумбочке со стороны крепко спящего юноши, свои – держу в руке. Затем, несмело останавливаю свой взгляд на нём. Даже первые солнечные лучи ещё стесняются коснуться лица Марка, давая понять, что и мне следует ограничить себя в действиях, следуя их примеру. Я же, непослушно прикасаюсь к нему. Мысленно. Проводя в воздухе своими пальцами по его телу, пытаясь повторить и отчертить в своей памяти каждый контур и изгиб его лица, каждую деталь его внешности, чтобы навсегда запомнить его, потому что, к моему глубочайшему сожалению, лицо Марка должно стать одним из тех лиц, которые я запомню, чтобы точно снова с ним никогда больше не увидеться.
Губы Марка будто сомкнуты в спокойную добрую улыбку. Мышцы расслаблены. Дыхание тихое. Сердце стучит ровно. Всё это говорит о том, что сон юноши достаточно крепок для того, чтобы я успела осуществить задуманное и уйти «по-английски».
Возвращаюсь к тумбочке с той стороны, где спала и убираю с неё заполненную пепельницу, заодно забирая с собой пачку с табачным изделием. Да, мы курили в кровати и обсуждали реформы. А ещё решили, что на месте снесенного здания он построит музыкальный бар. Я попросила его, чтобы в этом своём баре он лично исполнял музыку для гостей. И, желательно, ту, что включал мне и напевай этой ночью. Она мне понравилась. Вся.
На цыпочках прохожу до открытой двери, ведущей в коридор. Сразу справа – вторая дверь в ванную комнату. Тихо захожу в неё и включаю свет на стене, затем аккуратно двигаю задвижку, запираясь внутри.
Оглядываюсь, давая глазам привыкнуть к тёплому свету свисающих подвесных лампочек разных размеров и длины, развешанных в хаотичном порядке. Всё здесь в оттенке тёмного шоколада. Подхожу к древесной тумбе с умывальником из травертина, похожим на большую глубокую чашу, и включаю воду. Нажимаю на дозатор с жидким мылом и вымываю весь пепел, очищая пепельницу водой. Делаю вдох и отмечаю удивительное сочетание двух запахов, один из которых знаком мне до боли воспоминаний. Ароматы белого дерева, ангелика, мята... Отложив в сторону вымытую пепельницу, я капаю каплю мыла на свою левую ладонь, с интересом рассматривая бежевый цвет и густоту средства. Такое не производят на фабриках для массовой продажи. Это – чьё-то личное и, должна отметить, превосходное изготовление. Вымыливаю пену в руках и омываю их наслаждаясь запахом.
Следом моё внимание привлекает отражение в большом круглом зеркале, напротив, подсвеченного по контуру таким же тёплым оттенком света. На меня смотрит заинтересованная происходящем девушка, которую я в себе почти не помню и которую я, уж точно, не ожидала увидеть вновь. Склонив голову вбок, она растягивает губы в улыбке невинной юной хулиганки. Её щеки залиты нежным румянцем расцветающей впервые нежной аметистовой розы. Энергия её души разливается изнутри, заполняя комнату источником жизни. В ней нет боли. Нет отчаяния, в котором я прибывала сотни лет и ещё сутки назад. Она – надежда, обняв которую можно согреться её обещаниями, поверить во что угодно и осуществить это. Это – Амина. И у неё есть право на соответствующее ей светлое будущее, наполненное любовью и изобилием прекрасных моментов в наслаждении своей жизнью.
У Вирсавии этого права нет.
Моё отражение и его подлинник всматриваются друг в друга, с замиранием сердца ожидая вердикта, кому из нас двоих будет дозволено выйти из этой ванной комнаты, а кому будет приказано остаться.
– Я не могу позволить себе эту инфантильность… – Оправдываясь перед появившимся вариантом одного из развития собственной судьбы, шепчу, смотря в насыщенные бирюзовые глаза трепещущей девушки.
Я не позволила себе остаться с Джи Су. Потом был Джон, в чью судьбу я влезла, и никогда не прощу себя за это, истязая мыслями о том, что он мог быть счастливее без меня. Пройти через всё это ещё раз? Отнять у мальчишки его время, живя в прекрасной лжи, рассказывая ему «сказки Цветущего Сада» и добавляя капли из истока реки Фисон в его рацион, чтобы он прожил со мной как можно дольше? Я делаю это со своим псом, которого просто не хочу до сих пор отпускать из своей жизни, точно также нарушая и его судьбу.
Амина всем своим видом вдохновляюще кивает головой, уже представив, как подмешивает смесь долголетия в вечерний бурбон одурманивающего её разум молодого возлюбленного, как берёт с ним на воспитание ребёнка из детского дома через восемь лет, а через сорок два года уходит из его жизни, выбрав наиболее логичное тому объяснение, или рассказывает ему об удивительных возможностях и открытиях в сфере красоты и молодости женщин, оставаясь с ним до его последних секунд…
– Нет. – Разрушаю я иллюзии собственного воображения, останавливая поток энергии своей собственной возродившейся жизни, льющийся из моей души и ставлю точку в решении о том, каковой будет наша судьба.
Я наклоняюсь к отражению и оставляю отпечаток своих губ, успокаивающе целуя Амину, прощаясь с её отражением и своим желанием остаться с Марком, оставаясь отпечатком поцелуя на зеркале в его ванной.
Приняв ванну, одевшись в свой костюм, я прохожу по квартире. Дверь одной из комнат распахнута, и я сначала заглядываю в неё, а потом, полная любопытства, захожу в комнату. которая говорит сама за себя о том, что это – его рабочий кабинет.