Гражданин был толстым. Пёкло плохо влияло и на него. На лбу выступил пот, и Пурпурный снял с себя жакет.
Агапа старалась держаться твёрдо — в буквальном смысле слова, — изо всех сил, но её плоть уже струилась вниз. Она хотела молчать, однако из сжатых губ, словно сам собой, вырвался стон.
Что ему делать? Бэйн знал, что Гражданин не отступит. Ему требовалось сотрудничество Бэйна, и он легко мог пожертвовать Агапой ради своей цели. Но если юноша будет работать на противника, который ему не нравился и поддерживать которого он не хотел, тот использует и его, и Маша для собственной выгоды.
Пурпурный снял с себя ещё несколько предметов одежды, разоблачившись до нижнего белья.
— Жарковато здесь! — заметил он. В самом деле, выглядел враг не лучшим образом.
Бэйн осознал, что тот выставлял себя напоказ для того, чтобы убедить их: он не блефует. Если страдал от жары даже человек, инопланетное существо чувствовало себя гораздо хуже. Менее плотное, чем у них, лицо Агапы всё больше теряло форму, грудь обвисла.
Пурпурный окинул её значительным взглядом.
— Даже не знаю, насколько терпимы к жаре амёбы, — заметил он. — Но предполагаю, что сперва они собираются в лужу, а потом испаряются. Впрочем, сейчас мы это выясним.
— Нет! — вскрикнул Бэйн.
Гражданин перевёл взгляд на него.
— Готов связать себя клятвой, мальчик? Без обмана, полное сотрудничество?
— Клятва, данная в таких условиях, будет недействительна! — запротестовал Бэйн.
— Ну, выбор за тобой. Ты знаешь, как всё остановить, прежде чем мы поджаримся.
Агапа вскинулась. Её голова и тело теперь лишь отдалённо напоминали человеческие. Она бросилась на Гражданина.
— Отойди от меня, медуза! — гневно завопил Пурпурный.
Но Агапа обвила его своими тающими руками.
— Я проглочу тебя! — прошипела она ротовой щелью, которая — единственная — осталась на её лице.
Ужаснувшись от подобной перспективы, Гражданин пытался яростно отпихнуть её от себя. Но Агапа упрямо цеплялась за противника, прижимаясь к нему всей своей истекающей вниз плотью. Они сделали круг по комнате, так и не избавившись от обременительных объятий, и тяжело упали на пол.
Пульт управления перешёл к Агапе. Она коснулась одной из кнопок, и излучение уменьшилось.
— Пора заканчивать представление, — сказала она, неожиданно меняя голос.
— Что? — непонимающе спросил, с трудом подымаясь на ноги, Пурпурный.
Агапа поднесла свободную руку к своему лицу и сорвала с него кожу, точно маску. Под фальшивой плотью обозначились другие, истинные черты.
— Теперь ты меня узнаёшь, толстяк? — поинтересовалась она.
— Голубой! — С отвращением воскликнул Гражданин.
Гражданин Голубой! Теперь, благодаря сходству с отцом, его опознал и Бэйн. Стайл номер два шагнул вперёд из остатков тающей псевдоплоти.
— Думаешь, я настолько глуп, чтобы не заметить в собственных владениях дроида-шпиона? — осведомился Голубой. — Или отправить девушку без охраны?
— Ты обманул меня! — изумился Пурпурный.
— Нет, ты обманул себя сам. А теперь пора заняться делами, не так ли?
Пурпурный попытался было схватить пульт управления, но Голубой держал его крепко. Пурпурный повис на противнике всем своим немалым весом: — Отдай, карлик!
Казалось, Голубой всего лишь коснулся пальцами основания шеи врага, однако тот мгновенно оцепенел и, потеряв сознание, опрокинулся.
— Не следовало ему связываться с Игроком, — заметил Бэйн.
— Ты игрок? — спросил Бэйн. — Я думал, им являлся мой отец — Стайл.
Голубой подошёл к нему и отомкнул оковы, которые прочно удерживали Бэйна у стены.
— Значит, вы снова поменялись, — констатировал он. — Это значит, что мой сын всё ещё у Пурпурного Адепта в плену?
— Нет; Прозрачный победил в споре о том, сможет ли добиться моего согласия сотрудничать добровольно, и сейчас возглавляет враждебных адептов. Он дал слово, что освободит любого из нас.
Голубой кивнул.
— Полагаю, за двадцать лет на Фазе произошло немало перемен, но я всегда считал Прозрачного и его младшего сына людьми слова.
— Сын занял место своего отца и теперь является адептом, и да, он — человек слова. Однако его цель не совпадает с интересами моего отца.
— Но если мы сбросим твои оковы, — продолжал Голубой, незаметно перейдя на усвоенный в юности диалект Фазы, — у враждебных адептов не останется в пленниках ни моего сына, ни Агапы, ни…
— Ни Флеты, — завершил Бэйн.
— Флеты?
— Сию кобылку породила Нейса, и кажется, Маш её любит. Так же, как я люблю Агапу.