Уиндзор взглянул на табло. Середина второй четверти. Он больше не желал смотреть игру. Но когда он был уже у двери, в громкоговоритель объявили: «На замену Троя Эриксона вышел Майрон Болитар».
Локвуд заколебался. Он сделал еще один шаг к выходу. Ему не хотелось оборачиваться. Он остановился и взглянул на площадку.
Глава 26
Майрон сидел в конце скамейки. Он знал, что не будет играть, но волнение сжимало его, как стальные обручи. В молодости ему нравилась горячка больших соревнований, даже если предстартовая лихорадка едва не доводила его до паралича. Главное – выйти на площадку. Стоило ему столкнуться плечом с противником, подхватить упавший мяч или сделать ложный выпад, как нервозность улетучивалась, а рев и вопли на трибунах превращались в легкий музыкальный фон.
Потом Майрон перестал играть и обнаружил то, о чем догадывался раньше: предматчевый мандраж был связан только с баскетболом, и более ни с чем. Он никогда не испытывал ничего подобного в деловой и личной жизни. Даже драки и силовые стычки – чистейший адреналин – не производили па него такого впечатления. Он был убежден, что с возрастом и зрелостью спортивные страсти растворятся без следа. Под прессом жизненного опыта такая сравнительно мелкая и незначительная вещь, как баскетбольная игра, уже не станет раздуваться юношеским воображением и разрастаться до размеров эпохального события, достигая чуть ли не библейского размаха. Взрослый человек легко поймет то, что не втолкуешь ребенку, – какая-нибудь танцулька на школьном вечере или неудачный бросок быстро превращаются лишь в неприятное воспоминание. Но сейчас, во всеоружии своих тридцати с лишним лет, надежно закованный в знания и мудрость, Майрон чувствовал ту же самую трясучку, что и в далекой юности. За последние десять лет она никуда не улетучилась, только затихла на время – именно так сказал ему Келвин – и ждала своего шанса, чтобы выскочить на поверхность. Шанса, которого обычным людям никогда не представляется.
Неужели его друзья правы? Ему с этим не справиться? Он так и не расстался со своим прошлым? Майрон заметил на трибунах Джессику. Она с какой-то странной сосредоточенностью следила за игрой. Похоже, Джессика была единственной, кого не волновало его возвращение в баскетбол. Правда, она не знала Майрона в дни спортивной славы. Получалось, что женщина, которую он любил, совсем его не понимала или…
Майрон остановился.
Когда сидишь на скамейке, просторная арена кажется маленькой. Он прекрасно видел, как Уиндзор беседует с Пробой. Видел Джессику, жен и подруг других игроков. А затем – в широких дверях, расположенных как раз напротив, – он заметил, как в зал вошли его родители. Взгляд Майрона быстро переместился на площадку. Он вскинул руки и выкрикнул что-то ободряющее товарищам, притворившись, будто увлечен игрой. Его мама и папа. Наверное, вернулись из поездки раньше срока.
Майрон покосился на них краем глаза. Они сидели рядом с Джессикой, в секции, отведенной для родственников и друзей. Он поймал на себе взгляд матери. Даже издалека он рассмотрел растерянное выражение ее лица. Отец сидел, поджав губы и бегая глазами по площадке, словно никак не мог собраться с силами, чтобы посмотреть прямо на сына. Знакомая картина. Точно старый семейный фильм, который внезапно ожил и превратился в явь.
На скамейку вернулся Леон Уайт. Он плюхнулся на пустое место рядом с Майроном. Паренек из команды поддержки набросил ему на плечи полотенце и протянул бутылку. Леон сидел, лоснясь от пота и глотая воду.
– Я видел, как вчера вечером вы болтали с Пробой, – произнес Уайт.
– Ага.
– Получилось?
Майрон покачал головой:
– Остался без пробы.
Леон хмыкнул:
– Ты слышал, как она получила свое прозвище?
– Нет.
– У нее есть одна привычка. Когда она начинает заводиться – ну, возбуждается по-настоящему, – то всегда постукивает левой ногой. Только левой, заметь, и негромко. Точно пробует, как это звучит. И вот, представь, она лежит на спине, ты вдуваешь ей что есть мочи и вдруг слышишь, как она постукивает по кровати. Значит, пробу сняла, понимаешь?
Майрон кивнул.
– А если она этого не делает – если тебе не удалось заставить ее снять пробу, – значит, ты не выполнил свой долг. Тебе ужасно стыдно. Ты готов повеситься. Это очень серьезная традиция.
– Как зажигать менору во время хануки,[13] – согласился Майрон.
Леон рассмеялся:
– Ну, не совсем.
– А тебя апробировали, Леон?
– Да, был разок. – Он быстро добавил: – Но еще до того, как я женился.
– Давно ты женат?
– Мы с Фионой вместе уже более года.
Майрон почувствовал, как у него забилось сердце. Фиона! Жену Уайта звали Фиона. Он поднял голову и нашел на трибунах смазливую блондинку. Имя Фиона начиналась на букву «Ф».
– Болитар!
Майрон обернулся. Это был старший тренер, Донни Уолш.
– Да?
– Пойдешь вместо Эриксона. – Слова вылетали изо рта Уолша, как смачные плевки. – Займешь ближнюю защиту. Кайли будет распасовщиком.
Майрон взглянул на тренера так, будто тот говорил на суахили. Шла вторая четверть матча. Минимальный разрыв в счете.
– Какого черта ты ждешь, Болитар? Замени Эриксона. Быстро.
Леон хлопнул его по спине:
– Давай, парень.
Майрон встал. Его ноги болтались, как две растянутые струны. Мысли о расследовании и убийстве мигом выскочили у него из головы, точно их сдуло ветром. Он подбежал к столику судьи. Арена поплыла под ногами, как у пьяного. Почти машинально он скинул разогревающий халат, как змея сбрасывает кожу. Майрон кивнул судье.
– Вместо Эриксона, – произнес он.
Через десять секунд в зале объявили: «На замену Троя Эриксона вышел Майрон Болитар».
Майрон выбежал на игровую площадку и кивнул Эриксону. Игроки смотрели на него с удивлением, словно никто не ожидал его увидеть. Эриксон бросил на ходу:
– Смотри за Уоллесом.
Регги Уоллес. Один из лучших атакующих защитников в команде противника. Майрон встал к линии напротив него и приготовился. Уоллес расплылся в улыбке.
– Сигнал SOS! – воскликнул он, громко рассмеявшись. – Спасайся кто может!
Майрон взглянул на Терри:
– SOS?
– Сопляк, Олух и Салага, – объяснил тот.
Все вокруг тяжело дышали и истекали потом. Лишь Майрон чувствовал себя скованным. Он опять взглянул на Уоллеса. Мяч вот-вот вбросят в игру. Затем что-то отвлекло его внимание, и он поднял голову. У входа стоял Уиндзор. Он скрестил руки на груди. На мгновение их взгляды встретились. Уиндзор кивнул. Раздался свисток. Игра началась.
Регги Уоллес пустил в ход так называемый словесный пресс.
– Ну что, дохляк, повеселимся? – воскликнул он. – Я сделаю тебя своей подружкой.
– Сначала своди меня в кино, – ответил Майрон.
Уоллес скорчил презрительную гримасу:
– Убогая шутка, старикан. – Он слегка пригнулся, приготовившись к атаке, и покачал головой: – Зря я не позвал свою бабушку. Ты бы с ней поладил.
– Это твоя прежняя подружка?
Уоллес бросил на него жесткий взгляд.
– Уже лучше! – буркнул он.
Вбросили мяч. Регги попытался вытеснить Майрона из-под корзины. Отлично. Физический контакт. Лучший способ успокоить нервы. Они начали толкаться, как борцы на ринге. Болитар стоял намертво – веса и роста ему вполне хватало. Регги пытался отодвинуть его задом, но Майрон прирос к полу, уперев колено в спину Уоллеса.
– Черт, – пробормотал Уоллес. – Ну ты и силач.
В следующий момент он сделал движение, которого Майрон почти не заметил. Регги мгновенно развернулся вокруг его колена, не дав ему времени даже оглянуться, и, используя Болитара как опору, пружиной взвился в воздух. Майрону показалось, что рядом с ним стартовал космический корабль. Он беспомощно смотрел, как рука Уоллеса приняла пас на уровне кольца. На миг Регги завис в воздухе, взлетел еще выше, став как бы невесомым, и уже по пути вниз вскинул мяч над головой и с чудовищной силой вколотил его в корзину. Удар сверху.