Последние слова Джек произнес настолько серьезно, что у Дейзи пропало желание шутить. Она даже растерялась.
Однако ее желудку не было дела до нежных признаний. Он вновь заурчал, на сей раз обиженно.
Дейзи и Джек весело рассмеялись, и таким образом торжественность момента оказалась нарушенной.
— Давай-ка отнесем все это на кухню и разогреем, — решительно произнес Доусон.
Однако Дейзи толкнула его в грудь, заставив сесть на край кровати. Затем оседлала его, расположившись на бедрах, и взяла ближайшую картонку. Вскрыв ее, Дейзи вдохнула аромат находящейся внутри пищи и блаженно зажмурилась.
— Лапша! Обожаю… Еще теплая! — Она поискала взглядом палочки для еды, нашла их и вручила картонку Джеку. — Держи. — Затем подцепила лапшу палочками, подняла над головой и подхватила губами.
Джек словно зачарованный смотрел, как она втягивает лапшу в рот. Когда с этим было покончено, он глухо застонал.
— Тоже голоден? — невинно спросила Дейзи.
— Очень, — хрипло произнес он.
Она вновь запустила палочки в картонку и подцепила новую порцию лапши.
— Вот! Это тебе.
— Нет, давай снова ты, — с затаенным ожиданием в голосе сказал Джек.
Дейзи удивленно вскинула бровь, однако вновь повторила давешний фокус. И вновь Джек, затаив дыхание, наблюдал за тем, как она втягивает лапшу в рот.
Когда же, войдя во вкус, Дейзи вновь сунула палочки в картонку, Джек решительно отобрал у нее и то и другое. Потом упал на спину, потянув Дейзи за собой. Погрузив пальцы в ее волосы, он припал к ее губам с такой жадностью, что она тут же забыла о том, как ей хочется есть.
Перевернув Дейзи на спину, Джек принялся раздевать ее.
— Я только сейчас понял, что чувственный голод похож на физический. И у меня такое чувство, будто я умираю от этого самого голода.
Дейзи извивалась на постели, помогая ему избавлять ее от юбки и блузки. Обе вещи поочередно полетели на пол.
— Я тоже… умираю… — прерывисто произнесла она.
Поддерживать более связную беседу Дейзи сейчас не могла, потому что Джек щекотал языком ее пупок. Вскоре он переместился ниже, но за минуту до этого трусики Дейзи проделали тот же путь, что и юбка с блузкой.
Ее внутренние мышцы были так плотно сжаты, что Джеку с трудом удалось завершить то, чего она сама жаждала. Но, в конце концов его язык все-таки прикоснулся к ее самой чувствительной точке, и в тот же миг Дейзи словно обожгло нестерпимым пламенем желания.
Своей кульминации ее чувственный голод достиг в тот момент, когда Джек лег на нее. Он еще только спускал вниз свои спортивные брюки, а Дейзи уже содрогалась в сладостных конвульсиях, волнами пробегавших по всему телу.
Наконец справившись с брюками, Джек вошел в нее одним мощным движением.
— Фантастика… — выдавил он, усилием воли заставляя себя хотя бы в течение нескольких мгновений оставаться неподвижным.
В отличие от него Дейзи была не в состоянии себя контролировать. Ощутив внедряющуюся в нее твердую мужскую плоть, она инстинктивно подалась вперед нижней частью тела.
Это все и решило. Ощутив ее встречное движение, Джек полностью потерял над собой контроль.
Дейзи с готовностью и даже жадностью принимала каждое его сильное, властное движение, совершенно утратив способность понимать, чьи стоны звучат в спальне: Джека или ее собственные.
Наконец его сотряс мощный взрыв наслаждения, который Дейзи пережила вместе с ним, прижавшись к нему всем телом и впившись в спину пальцами. Она не хотела упустить ничего, ни единой волны трепета, ни одной судорожной конвульсии.
Потом Джек перекатился на спину и некоторое время лежал с закрытыми глазами. Его покрытая испариной грудь вздымалась.
Дейзи лежала рядом, пытаясь убрать прилипшие к ее лицу волосы и тяжело дыша.
Немного успокоившись, они принялись ласкать друг друга, легонько скользя по коже кончиками пальцев.
— Вот я все думаю, — начала Дейзи неровным хрипловатым, будто чужим голосом. — Когда мы рядом, это кажется таким правильным и естественным, что просто дух захватывает. — Она провела ладонью по его груди, в том месте, где билось сердце. — Тебе так не кажется?
— У меня точь-в-точь такие же мысли, — немного удивленно произнес Джек, накрывая руку Дейзи своей. Потом в спальне надолго повисло молчание. Наконец он нарушил его: — Мы должны покончить с Миллером.