ук взял! - Бери. Он оскалился и пошел к лесу. Потом из пещеры потянулись те, кто еще не успел уйти на охоту. Племя совсем обленилось. Солнце приближалось к зениту, а на охоту не спешили. Вот первые плоды прогресса. Пока я привязывал животных, Шида сходила за едой и набедренной шкурой для меня. Мы, наконец, поели, потом тщательно оплели кусты вокруг небольшой полянки корзинной вязкой так, что волки не могли бы пролезть и сделали плетеную дверь. Я прорыл подходящей палкой канавку от изгиба речки, и ручеек потек через наш загон. Весь день мы возились с жеребятами, выводили их пастись и объясняли народу их статус. А после вечернего костра Шида потерлась носом об меня и сказала: - Давай танцевать как вчера! - Прямо здесь? Она немного подумала. - Нет. В лесу. Мы нашли подходящую поляну и танцевали, пока не стемнело. С тех пор мы почти каждый вечер приходили туда. Наступило лето, и жизнь наша казалась налаженной во всех отношениях. Каждый имел железный нож, стрелы и охотничьи палки с железными наконечниками, набор для разжигания костра из огнива, кремня и трута. Когда жареные лягушки, печеные улитки и толстые личинки надоели до смерти, одним прекрасным ранним утром Хрум взял меня и Карида на серьезную охоту. Он уже вполне доверял нам и повел в то место, где мы давно наблюдали жизнь кабаньей семьи. Мы тихо подобрались очень близко и из-за густых зарослей увидели широкую нору, вырытую под корнями огромной сосны. Хрум повернул к нам возбужденно-радостную морду и зашипел: - Он там!.. Я с Каридом осторожно приготовили луки, а Хрум, подобрав камень, бросил его в нору. Оттуда раздался многоголосый испуганный визг. Никто не торопился выскакивать из норы под наши стрелы. - Какой умный!.. - восхищенно зашипел Хрум. Выждав некоторое время, Хрум бросил второй камень и тут же сам кувырком полетел к норе через кусты. А вслед за ним с диким хрюком метнулся огромный кабан. Все сплелось в огромный визжаще-орущий клубок тел, вырванной травы и пыли. Карид не стрелял, боясь попасть в Хрума, а я, все же, пустил стрелу кабану в бок. Тот от боли отпрыгнул в сторону, что позволило Кариду тоже выстрелить. Мы схватили палки с наконечниками, бросились к рвущему рылом землю кабану и убили его. Это был самец. В норе могла оставаться самка с детенышами. Хрум лежал и едва шевелился. Мы подошли и оттащили его, не спуская глаз с норы, подальше. Карид поднял окровавленные лапы и с испугом посмотрел на меня. Я склонился над телом. - Хрум, ты живой? - Не знаю, - ответил Хрум, не открывая глаз на засыпанной землей морде. В нескольких местах на спине и лапах из его шкуры сочилась кровь. Но крупные сосуды были целы. Я стряхнул землю с его морды. Он открыл один глаз. - Хрум! - где у тебя болит? - Везде… - Попробуй осторожно встать! - попросил я. Хрум сделал усилие и обмяк. - Карид! Ты сможешь дотащить кабана на плечах? Карид нырнул в кусты и вскоре, слегка пошатываясь, вернулся с кабаном на холке. Я надел на него лук, взял свой и поднял Хрума как мешок на плечи. Мы осторожно пошли домой по лесистому склону вниз, часто останавливаясь, чтобы отдохнуть. Небо потемнело, подул свежий ветерок. Сверху оглушительно и протяжно пророкотало. Дождя нам только сейчас не хватало! Но это был не дождь, а сильнейший ливень. Склон стал ужасно скользким, и мы ступали прямо среди потоков воды. Под дождем Хрум пришел в себя и попробовал идти сам, но его шатало и с каждым шагом он тихо скулил. Пришлось снова взять его на плечи. Несколько раз я съезжал по разбухшей глине и поранил лапу об острый камень. А Карид ронял своего кабана и, чтобы снова положить его на плечи, садился прямо в заливающую его воду. Усталые до предела, мы, наконец, притащили в пещеру мертвого кабана и полумертвого Хрума. Нас посадили у костра сушиться, и вокруг разлился удушливый запах мокрой псины. Раны Хрума были не очень опасными. Но он был сильно избит. Я заварил траву с медом и дал ему выпить. Потом крепким мятным отваром промыл раны и тщательно стянул их волосками шерсти, замазывая сверху еловой смолой. Весь следующий день он спал. Наши жеребята росли. Я надеялся, что они уже достаточно взрослые чтобы обойтись без молока, и это не вызовет у них болезней. Мы с Шидой часто выгуливали их, и они стали совсем ручными. У нескольких самок, в том числе у моей матери и Шиды, как обычно в это время года, заметно начали обрисовываться животики. Гизак сурово и многозначительно поглядывал на меня, а я в ответ кивал на беременную Шиду. Он опять начал распускать глупые байки о Тизиле. Сколько раз я уже был отцом, но только сейчас меня это волновало и беспокоило как никогда. Казалось, что-то предчувствовал. Я больше не разрешал Шиде ходить со мной на охоту, и большую часть времени она бродила с жеребятами, стреляя из своего лука по птицам и суркам и собирая ранние фрукты. В один из таких моих одиноких хождений по лесу я внезапно встретил Лин - молодую женщину из соседней пещеры. Она весело засмеялась, и по ее виду я понял, что эта встреча была не такой уж случайной. - Привет, Лин! - сказал я с деловой мордой занятого охотника. - Привет, Туюм! - крикнула она, насмешливо оскалилась и подошла ближе. Я не хотел терять свое отношение к Шиде ради приятной минутки. Нужно было что-то срочно придумать, потому, что скоро будет поздно, а обижать женщину всегда опасно. Если мужчина не может принять предложение женщины - значит он перестает быть мужчиной и становится посмешищем племени. - Ты так шумишь, что распугаешь всю дичь! - прошипел я. Она была уже совсем близко. - Стой! - я замер, прислушиваясь и потом, крадучись, метнулся через кусты. Я просто сбежал, и больше Лин мне в лесу не попадалась. Думаю, она все правильно поняла. Мы сделали несколько налетов на диких пчел. Половину меда и множество изготовленных свечей пришлось уступить соседям в обмен на добычу. Наши запасники оказались завалены по самые сталактиты. К зиме мы были готовы как никогда раньше. И зима наступила. Я проснулся в полумраке нашей далекой ниши и вспомнил, что уже несколько дней как выпал глубокий снег, не нужно успевать к общему утреннему костру потому, что дежурные не торопились теперь накормить охотников. Шида тихо сопела во сне рядом, уютно свернувшись вокруг своего живота. Я с удивлением пытался осмыслить свою предстоящую новую роль. Это не было неприятно, а, наоборот, как-то особенно волновало меня. Мне казалось, что появление ребенка, наконец, привяжет меня к этому миру, я смогу слиться с жизнью и быть по-настоящему счастливым. Когда заняться особенно нечем, время хоть и течет мучительно, но пролетает быстро. Возобновились снежковые битвы. Для азарта я предложил каждой пещере вносить добычу в призовой фонд. Это внесло неумеренно много азарта и Шекилу приходилось постоянно следить за соблюдением правил. Начались обычные грубоватые игры в пещере, байки у костра, женщины уединялись с мужчинами в ближайшей глубине. Шида с живым интересом провожала взглядом такие пары и, я понимал, если бы не ее живот, то она бы тоже нашла себе партнеров по развлечению. Хотя понятие супружеской верности, как и вообще понятия супружества, здесь не было, но летом Шида оказывалась постоянно чем-то занята днем со мною, а сейчас ей мешала ее беременность. Поначалу я делал попытки объяснить ей мир, рассказать про то, что принадлежало будущему. Но сразу возникало столько барьеров в понимании, не хватало стольких понятий, которые вырабатывались веками, что я смирился с невозможностью открыть ей смысл этих понятий. - Шида, когда-нибудь здесь будет жить очень много людей. Они сами будут строить себе красивые пещеры в лесу… - Когда? Откуда они придут? Ее вопросы были слишком непосредственны. Скорость развития моего тела, кажется, снизилась, но внешне я был уже как полноценный семнадцатилетний самец. Мало кто теперь решался испытать себя в дружеских поединках со мной. Мое мастерство ведения боя достигло самого высокого уровня за все мои воплощения. Ранней весной у Нази родилась девочка, и Гизак ходил слегка пристыженный. А через месяц Шида тоже родила девочку. Ночью, которая предшествовала этому, я почти не спал. Под утро явственное ощущение ускользающей мысли заставило меня выскочить из пещеры. Морозный воздух согнал сонливость. Я никак не мог сосредоточиться из-за радостного ожидания встречи с Вэйни. Холод вызывал дрожь, но я расслабился, от всего отрешаясь, сел под деревом, закрыв глаза и пытаясь отбросить все мысли. На голову опустилась чья-то лапа, я вздрогнул и открыл глаза. Это была Шида. Я сразу узнал ее в звездном полумраке из-за большого живота, а характерный запах почувствовал только спустя мгновение. - Что ты делаешь? - спросила она хрипловатым голосом, разрушив с трудом сотворенный эфемерный мир духовного общения грубой реальностью своего присутствия. - Мне нужно немного подумать, - сказал я, - иди спать. Я скоро вернусь. Она молча ушла. Но теперь было еще труднее достичь нужного состояния. Как крылья призрачного мотылька касались меня мысли Вэйни. Я точно знал, что это - она. Когда попытки стали безнадежно бесплотны, я поднялся и вернулся в пещеру. Шида не спала и опять ничего мне не сказала. Сразу после утреннего костра Шида родила дочь. Когда я ее увидел, то вздохнул с облегчением, ощутив бесспорное родство с ней. Это было так ново и непередаваемо радостно, а мысли все еще были полны несостоявшейся ночью встречей, что я назвал дочь именем Вэйни. Гизак страшно обрадовался, что у меня тоже н