Мы вышли на парковку у черного входа. Я настолько улетела в свои мысли и переживания, что не чувствую холода. Петров заметно волнуется. Даже достал сигарету и прикурил предлагая мне.
- Яр, если отец учует помнишь что будет? - его действия шокируют меня, - тебе табака поесть хочется? Мне нет. Что происходит Ярослав? - хватаю его за руку.
- Ничего, устал от перелетов просто, - он отвернулся от меня, чего-то ожидая, оглядываясь по сторонам.
- Дружочек признавайся, ты меня сегодня уже не удивишь, что происходит? - я дернула его за руку.
- Мир, - он повернулся ко мне, смотря прямо в глаза, - я не готов тебя потерять, не готов, - его трясет и я не уверена, что не от холода.
- Петров, только без признаний в любви, - я зажмурила глаза, стараясь скрыться от этого мира, провалиться под землю.
- Как сестру люблю, как Эрос Персефону, - он с грустью улыбнулся и взял меня за руку. Снова пытается сыграть на “знание” греческой мифологии.
- Ох...детка, я подаю тебе историю древней Греции, это же невозможно, - обнимаю себя за плечи, смеясь над камичногстью ситуацией: Зевс продал свою дочь Аиду.
- Хуйню сморозил, да? - цокает от холода белоснежными зубами.
На улице вечереет, проулок освещает лишь один фонарь, тот что над нами. На парковку, метров двести от нас, заехали три внедорожника и мое сердце пустилось вскачь, стало страшно, внутренний голос кричит мне бежать. Из них вышли парни в черном, как те охранники, что тогда у дома, у них что-то в руках.
- Петров? Нет, - я рванула из его рук прямо в дверь, слыша крики друга в спину.
- Мира, нельзя, нет! Стой! Блять, стой!
Мозг работает очень быстро. Оценив, что до родных я доберусь быстрее через парадную дверь, бегу к ней, влетаю в праздник как ураган. Амиран с папой что-то решают стоя вдвоем возле фуршетного стола. Бегу в руки мужа, чтобы предупредить, но все что успеваю - это повиснуть на его руках в то время, как за спиной раздаются выстрелы. Одна из пуль пронзила мое плечо, разливая боль по телу.
- Муж? - смотрю в родные глаза, укрывая его голову своими руками.
Ловлю еще пару пуль, насильно заставляю его склонить голову к моей груди, закрываю своим маленьким телом целую Гору, бессознательно, машинально, не чуствуя боли.
- Мир! Мир, неет! - прижимает меня к себе. Его лицо искажено болью и ужасом.
- Люблю тебя, - шепчу из последних сил, проваливаясь в темноту, переставая слышать дикий крики и вопли. Унося с собой только взгляд его ореховых глаз…
Конец