— Что, старики толкали наркоту? — В голос Ла Тура вернулся сарказм.
Тол рассказал о люминаксе.
— От него человек одновременно становится сонным и счастливым. Может принять неправильное решение. Согласиться на самое дикое предложение.
— К примеру, вышибить себе мозги? Чертовски хорошее предложение.
— Если принять тройную дозу…
— Ты думаешь, кто-то накормил их люминаксом?
— Возможно, — кивнул Тол. — Консультант из Центра поддержки кардиологических больных уехала из дома Уитли в четыре часа. Они умерли около восьми. Достаточно времени для того, чтобы кто-то заехал к ним в гости и попотчевал люминаксом — скажем, растворенным в спиртном.
— Ладно, Уитли его принимали. А Бенсоны?
— Их кремировали на следующий день после смерти, помнишь? Мы никогда не узнаем.
Ла Тур доел сандвич.
— Ты не возражаешь? Проголодался, пока здесь сидел.
Тол оглядел поверхность стола.
— Ты везде накрошил.
Коп наклонился и сдул крошки на пол. Отхлебнул кофе из кружки, которая оставила липкое пятно на одной из папок, полученных от группы осмотра места преступления.
— Ладно, твоя… как ты там ее называешь? Теория?
— Теорема.
— Состоит в том, что кто-то подсыпал им это дерьмо? Но кто? И почему?
— Эта часть мне еще не известна.
— Эти части, — поправил его Ла Тур. — Кто и почему. Две части.
Тол вздохнул.
— Ты действительно думаешь, можно дать кому-то наркотик, сказать, что они должны покончить с собой, и они это сделают?
— Давай это выясним.
— Как?
Статистик просмотрел свои записи.
— В компании, которая производит этот препарат. Она находится в Парамасе. Съездим и поговорим.
— Черт. В Нью-Джерси.
— У тебя есть идея получше?
— Мне не нужны никакие гребаные идеи. Это твое расследование.
— Может, я и отдал команду двадцать один двадцать четыре. Но теперь это общее расследование. Поехали.
Она выглядела бы прекрасно в короткой юбке, решил Роберт Коуви, но, к сожалению, пришла в брюках.
— Мистер Коуви, я из Центра поддержки кардиологических больных.
— Зовите меня Боб. А не то я чувствую себя таким же старым, как ваш старший брат.
На его вкус, она чуть не вышла ростом, но тут же он напомнил себе, что она здесь с одной целью: помочь пережить тяжелые моменты жизни, когда ему в грудь будут вставлять свинячьи органы да латать прохудившиеся вены и артерии. А кроме того, он всегда говорил, что не в его правилах встречаться с женщинами, которые прожили на свете в три раза меньше, чем он (возможно, он шутил, возможно, флиртовал, но после смерти Вероники ему больше не хотелось встречаться с женщинами).
Он распахнул дверь и с легким поклоном пригласил ее войти. Провел в гостиную, усадил на диван.
— Добро пожаловать, мисс Маккаффри…
— Может, лучше Мак? Так звала меня мама, когда я хорошо себя вела.
— А как она звала вас, когда вы вели себя плохо?
— Тоже Мак. Только с другими интонациями. Так что начинайте.
— Начинать что?
— То, что собирались мне высказать. Что я вам тут совершенно не нужна. Что вы не нуждаетесь в чьей-либо помощи и пригласили меня лишь для того, чтобы ублажить вашего кардиолога. Что вас не нужно водить за ручку и гладить по головке, вы не собираетесь менять диету, не хотите заниматься физическими упражнениями, не собираетесь бросать курить и не желаете отказываться от… — она посмотрела, какие бутылки стоят в баре, — от вашего портвейна. Правила у нас следующие. Я не собираюсь водить вас за ручку или гладить по головке. Это моя часть сделки. Но да, вам придется бросить курить…
— Бросил еще до того, как вы появились на свет, спасибо вам большое.
— Хорошо. И вы будете заниматься физическими упражнениями и перейдете на кардиологическую диету, продукты, полезные для вашего сердца. Что же касается портвейна…
— Подождите…
— Думаю, мы ограничимся тремя стопками на вечер.
— Четырьмя, — быстро вставил он.
— Тремя. И я подозреваю, что на самом-то деле обычно вам хватает двух.
— Я готов согласиться на три, — пробурчал он. Насчет двух она не ошиблась, пусть иной раз он, помимо портвейна, выпивал и немного бурбона.
Черт, она ему понравилась. Он всегда любил женщин с сильным характером. Как Вероника.
А она перешла к другим темам. Объяснила, чем занимается Центр поддержки кардиологических больных, рассказала о помощи на дому, страховке.
— Как я понимаю, вы вдовец. Сколько лет вы прожили с женой?
— Сорок девять.
— Так это же прекрасно.