«Что мне тут делать у стены», думал я, я совсем не понимал, что я тут делаю возле стены. Я повернулся кругом и увидел дула винтовок. Теперь я знал, что я тут делаю возле стены. Дула стояли передо мной, маленькие круглые, черные дыры. Во всем мире нет ничего, кроме этих дул. Ах, вздор. В мире нет ничего, кроме меня. Черные дыры, однако, увеличиваются, становятся все больше, теперь они начинают кружиться, превращаются в круглые, черные диски. Но и диски становятся красными, нет, желтыми, и белыми, и синими и зелеными. Внезапно они делятся, и все начинает медленно вращаться. Это поднимается на одной стороне, и под ним нет ничего, и тогда весь мир просто переворачивается, с одним единственным большим, благосклонным жестом. И я страшно одинок. Вокруг меня такой холод. Я действительно совсем один. Ведь никогда ничего не было, кроме меня, и я должен был бы видеть, все же, если бы когда-нибудь было что-то, кроме меня. Все же, я хочу открыть глаза, но тут я замечаю, что я вовсе не закрыл их. Только мой живот – это стеклянный шар. Если стукнуть по нему пальцем, то произойдет конец света. Тогда живот лопнет, как мыльный пузырь. И это невозможно. Я вовсе не понимаю, что я когда-нибудь жил. Это все было вздором. Конечно, я только воображал себе, что я жил. Жизнь – это вздор. И, естественно, смерти не существует. Если бы только внутри не было так ужасно горячо, а снаружи так холодно. Где-то во мне должна быть вода. Или лед. Я не знаю. Да это ведь абсолютно несущественно. Собственно, это очень хорошо знать, что ты совсем один на свете и что, в принципе, нет никакого мира. Теперь я также знаю, какой цвет есть у всего. Лиловый цвет. Просто лиловый цвет. Только глупо, что нельзя двигать телом. Я думаю, ах, ну конечно, у меня также нет и тела. Теперь это заканчивается. Что заканчивается? Что?...
Это?... Выстрелы, выстрелы, выстрелы... Шипение в воздухе.
Вдруг ток врывается в мои артерии, охватывает меня, трясет, открывает все поры.
Гамбуржцы здесь – вот их знамя! Передо мной лежит темная кучка, мертвые большевики. И Эбельт проскальзывает мимо и говорит: – Тебе снова чертовски повезло!
Я очень мягко ложусь на землю. Маленький жук, золотисто-коричневого цвета, усердно лезет через потешные сухие крошки, исчезает в щели белой стены. И маленькая синяя ягода есть здесь. Круглая ягода блестит, и я вижу, как в ее крохотном мерцании рисует себя весь мир.
Венден
Четыре недели мы бесцельно маршировали туда-сюда. Мы шагали по раскаленной июньской жаре по далеким лесам, по пряным лугам, по туманным болотам этой странной страны, купались в Аа, в Эккау, в Дюне, продвигались от Фридрихштадта вплоть до Латгалии и от Бауски вплоть до Литвы. Мы прошли всю страну с крохотными, всегда бегущими рысью крестьянскими тележками, посещали глухие литовские деревни, одинокие курляндские домики для батраков, просто чистые балтийские поместья, спрашивали и рассказывали, искали и ощупывали, но те разогнанные красноармейцы Нойгута, которые поставили меня перед своими холодными стволами, были последними большевиками, которых мы видели. Мы не узнали, что случилось с Красной армией, мы также не узнали, что происходило, между тем, в Германии, но о том, что происходило там наверху в Северной Лифляндии и в Риге, об этом до нас доходили путаные слухи, и было достаточно тяжело верить этим слухам.
В Ригу, однако, мы не прибыли. Когда до нас дошли первые слухи о неудачной битве у Вендена, гамбуржцы были почти удовлетворены тем, что высокомерным балтийцам досталось, и слушали с гордостью, приличествующей старым воякам, приказ, который вызывал батальон к концу июня 1919 года на новообразованный фронт у озера Егельзее.
Произошло следующее: из-за немецкого удара по Риге Москва была вынуждена отвести также тот фланг Красной армии, который сражался с белогвардейскими войсками генерала Юденича на Пайпусзее (Чудское озеро). Вследствие этого эстонская армия, которая сражалась вместе с частями Юденича, освободилась. Но Юденич и эстонцы имели поддержку англичан. Поддерживали англичане также и прежнего латышского премьер-министра Улманиса, который был лишен власти вследствие путча барона Мантойффеля в Либау 16 апреля 1919 года. У немцев, балтийцев и у пастора Ниедры, германофильского латвийского премьер-министра, не было дружбы англичан. Совсем не было. Так как у Англии были интересы в Прибалтике. А там, где у Англии есть интересы, там она старается достичь равновесия не английских сил. Это равновесие было нарушено немецкой победой. И Улманис объединился с эстонцами против правительства Ниедры, которое поддерживали части балтийцев.