— Подзарядись чуток.
— А ты?
— Уже, — с небрежностью сытого человека сказал он, глотая голодную слюну.
Крошечный бутерброд лишь раздразнил аппетит. Голод рассвирепел еще пуще. Но два глотка теплого кофе приглушили боль в желудке, и на Марину снова накатилась дрема. Сквозь нее, откуда-то издалека-издалека, долетел придушенный разговор:
— Посветить бы…
— Видно и так.
— Что тебе видно.
— Что «фиалка» под задницу подпирает.
— Неуж такая посадка, что никакой утечки?
— Плотная. Когда «коржи» срывал и осаривал[3] эту нашу братскую могилу, заметил… — Помолчав немного, Пантелей Макарович закончил: — Конечно, утечка есть. Не будь ее — уже бульбы пустили б…
— Уменьшь громкость и заупокойные словечки прибереги до следующего раза.
— Твоя правда: и без них ясно.
— А значит, и шушукаться не к чему, — вступила в разговор Марина.
Она включила лампу. И все увидели, что «фиалка» хлещет из-за рештака неудержимым потоком.
— Что будем делать? — Марина поочередно взглянула на Ермака и Пантелея Макаровича.
— Ее превосходительство стихию, — отчеканил Ермак, нажимая на последнее слово, — полагается встречать стоя. Предлагаю встать.
И первым поднялся. Марина и Пантелей Макарович тоже встали.
Глава XVIII.
КЛЁСТИК НЕРВНИЧАЕТ
Отношения между Тригуновым и Клёстиком не заладились еще с первого их знакомства: слишком разными людьми они были. Продвигаясь по служебной лестнице, Тригунов никогда не спешил перескочить на следующую ступеньку, обстоятельно не потоптавшись на предыдущей. И противился, если к этому его понуждали. Проработав около года в должности командира отделения, он стал помощником командира взвода, затем командиром взвода, заместителем командира отряда и, наконец, командиром отряда. И оттого в любой должности чувствовал себя уверенно с первого же дня. По личному опыту Тригунов и молодому специалисту Клёстику, когда он закончил стажировку, тоже предложил начать с должности младшего командира.
— Как? — возмутился тот. — Зачем же я в таком случае институт кончил.
— Именно потому, что имеете диплом горного инженера, и предлагаю отделение.
— Разыгрываете?
— Нисколько. Могу доказать, что и для этой должности вы еще недостаточно подготовлены.
Клёстик буквально взвился. И в сердцах выпалил:
— Вы — техник, потому и зажимаете инженеров. Опасаетесь за собственное положение…
— Не угадали, — сдерживая себя, ответил Тригунов. — Дипломный проект я защищу через три недели и бояться вашего соперничества причин у меня нет. Пугает иное… — И тут Тригунов тоже сорвался, жестко выговорил: — Боюсь, чтобы горноспасательная служба — одна из самых гуманных на земле — не оказалась в руках людей с большим самомнением. Побаиваюсь того, чтобы эта служба не превратилась в конце концов в прибежище карьеристов. Вот что меня страшит!
Клёстика перевели в соседний отряд, назначили командиром взвода, а месяца через два, после его первого выезда на шахту «Чернявинскую», где произошел взрыв метана и угольной пыли, они встретились снова…
Получив задание следовать на вентиляционный штрек «Северной» лавы, Клёстик вскоре был уже возле него, но увидев, что устье этого штрека, как кратер действующего вулкана, выбрасывает клубы черного дыма и горячего пепла, а воздух на подступах к нему взрывоопасен, — повернул на противоположное, не пораженное взрывом крыло. Осмотрев его, доложил:
— «Южная» лава и прилегающие к ней выработки обследованы. Все люди вышли, атмосфера нормальная.
— «Южная?» Что-о? Какая «Южная?» — недоуменно переспросил командир отряда. — Я направлял вас на север. Слышите? На север!
— На юг, товарищ командир, — невозмутимо возразил Клёстик.
— Что вы мне долдоните? — И вовсе вышел из себя командир отряда. — Еще раз повторяю: вы получили задание обследовать вентиляционный «Северной» лавы и оказать помощь… Вот, — зашелестел страницами, — и в оперативном журнале записано…
— И есть в нем моя подпись?
3
Осаривать — убирать, пропускать зависшие на крепи крутопадающей выработки или неровностях ее почвы куски угля и породы.