В его сумке были противошоковые, кровоостанавливающие, болеутоляющие, сосудорасширяющие и сердечные средства, но антибиотиков не было. «Чем же ты думал? Как ты не догадался захватить хотя бы несколько шприц-тюбиков», — с горечью и досадой упрекал себя Комлев. Продолжая корить себя, набросал записку:
«Медикаменты получите в самом скором времени. А в отношении вашего первого вопроса — и с вами, четырьмя, хлопот не оберешься. Врач Комлев».
Комарников прочитал записку вслух. И боль — не та, физическая, а неотступная душевная боль отпустила его. И Чепель одухотвореннее стал. И Хомутков повеселел. И по лицу Тихоничкина тоже прошло просветление.
Бронзовые, луженные изнутри сосуды с округлыми заглушками на торцах сперва сновали туда-сюда. Туда — наполненные, обратно — порожние. Затем начали оседать на той стороне. Комлев на всякий случай отправлял и отправлял партию за партией, постепенно увеличивая число «подвижного состава» в каждой из них.
Триста кубиков рисового отвара, две куриные котлеты и полтора стакана апельсинового сока лишь раздразнили аппетит Хомуткова. Глядя на бригадира, складывавшего возле себя сверкавшие в тусклых лучах цилиндрики, начиненные, как возвещали этикетки, диетическими сосисками, сливками, тушеным картофелем, овощным пюре, он конвульсивно глотал вязкую слюну. «Докуда вы будете измываться?!» — хотелось закричать Марку, но спазмы сдавливали горло и он лишь беззвучно шевелил почернелыми губами.
Чепель принимал продукты. Его тоже мучил голод, но от мыслей о еде Матвея отвлекала работа и Тихоничкин. «Не спускай с него глаз, Матюша», — шепнул Комарников. Да Чепель и сам видел: Максим стал вроде бы ненормальный и от него можно было ожидать любой выходки. Раскачиваясь, как ванька-встанька, вперед-назад, он с подвыванием бормотал: «Жжет, выгорает нутро», «Жжет, выгорает нутро».
После приемки очередной партии продуктов Егор Филиппович выдал второй завтрак. Сочная, еще горячая сосиска, палочка пеклеванного хлеба и стакан какао хотя полностью и не притупили голода, но настроение подняли. Спокойнее стал и Тихоничкин.
«Внимание! Пойдет не стандарт», — предупреждала специальная записка.
Чепель начал выбирать цепь с особой осторожностью, так, чтобы избежать рывков, сохранить плавность движения.
Им переправили четыре бутылочных аккумулятора и запас батареек к ним; стерильные бинты, вату, шины, дополнительные лекарства, два стограммовых пузырька спирта-ректификата и настойку йода; термометр в железном футляре, карманные часы, показывающие не только время суток, но и число, и наушник шахтофона. Из наушника слышалось: «Алло, алло! Товарищ Комарников, говорит помощник командира горноспасательного отряда по медицинской службе Комлев. Слушайте меня внимательно. Слушайте меня внимательно. Вам направлено двадцать готовых к применению шприц-тюбиков с антибиотиками. Пусть один из ваших товарищей немедленно сделает вам укол. Передаю последовательность приемов: сначала — обязательно да получше! — обработайте место укола спиртом, затем надо извлечь из капсулы шприц-тюбик, только берите его не за иглу, а снизу, за тюбик, введите потом иглу под кожу не менее чем на две трети, и плавно выдавите содержимое шприц-тюбика, после его выбросьте, место укола снова протрите спиртом, а затем настойкой йода. Повторяю…»
— Ты понял? — спросил Егор Филиппович Хомуткова, поворачиваясь на живот и спуская брюки.
— Вроде бы да, — неуверенно отозвался тот.
— Тогда давай, делай. Ты всех моложе, и руки у тебя проворнее наших должны быть.
Хомутков взял пинцет, достал из контейнера тампон, свинтил с пузырька пластмассовую пробку, смочил вату спиртом — его резкий дух враз разнесся над обитаемым «пятачком». Раздался жутковатый вскрик Тихоничкина, и Хомутков едва не выронил тюбик.