Первым делом нас учили стрелять по мишеням, как наземным, так и летающим. Для этого на самолёты установили учебное оружие, стреляющее не патронами или снарядами, а световым лучом. Если луч попадал в мишень, то она меняла цвет. Не знаю почему, но у меня получалось лучше всех. Ребята мне очень завидовали и просили раскрыть свой секрет, а я даже не знал, как им помочь. Потихоньку и у них начало получаться всё лучше и лучше.
В конце третьего семестра мы уже сдавали первый экзамен по лётному мастерству. Конечно, до мастерства нам было ещё далеко, но летать мы уже умели, и все прошли этот тест.
Неделю зимних каникул нам разрешили провести дома с семьёй. Когда я вошёл в дом, все как раз сидели за столом. Сестрёнки первыми кинулись мне на шею обнимать и целовать. Как же они выросли, какими красавицами стали! Аля, так вообще уже девушка, хоть замуж её выдавай. Лика тоже подросла и как-то вытянулась, и стала похожа на гадкого утёнка, который со временем станет грациозным лебедем. Потом подошла мама, смахивая слёзы, расцеловала меня. Папа пожал руку, крепко обнял и тоже поцеловал в щеку.
Когда эмоции немного улеглись, и меня усадили за стол, Аля стала рассказывать, что ею заинтересовались военные. Насколько раз вызывали и заставляли проходить какие-то проверки и тесты. Вроде остались довольны, а теперь предлагают летом, сразу после сдачи выпускных экзаменов в школе, подать документы в военную школу медсестер.
— А ты не хочешь быть военной медсестрой? — спросил я.
— Нет, я хочу быть адвокатом и поступать на юридический. А этот офицер говорит, что у меня, как и у тебя, есть редкий дар — энны не могут подчинить нас себе, как всех остальных людей. И, если они прилетят ещё раз, то ты и ещё несколько лётчиков будут сражаться с ними. И вдруг тебя или кого-то из вас ранят, то только я смогу оказать вам помощь. Скажи, это правда?
— Да, Аличка, энны как бы гипнотизируют людей и заставляют их делать всё, что им прикажут. Пока что во всём мире нашли несколько десятков таких людей, на которых не действуют сигналы эннов. Я один из них, как видно, и ты тоже. Поэтому к нам и относятся по-особому. В моей группе всего десять человек, которые могут противостоять эннам и выдерживать перегрузки, связанные с полётом в боевых условиях. Мы ещё не знаем, есть ли у эннов оружие и если есть, то какое оно. В случае ранения, обычный врач не сможет к нам приблизится, его тут же подчинят себе энны.
Аля, как в прочем и все остальные члены моей семьи, была в шоке, и я понял, что проболтался. Схватившись за голову, я не знал, что же теперь мне делать.
— Что случилось с тобой? — заволновалась мама.
— Я не должен был рассказывать вам эти секретные данные.
— Ты не переживай, — стала успокаивать она меня, — мы никому не расскажем, а Аля всё равно бы скоро об этом узнала. Кроме того, эта информация поможет твоей сестре решить, что для неё важней — стать юристом или спасать людей, которым только единицы во всём мире могут помочь.
После этого папа постарался сменить тему разговора, расспрашивая меня о том, как я летаю, какие друзья, чему ещё учусь. Но за столом уже не было той беззаботной атмосферы, как обычно. Всем было о чём подумать.
Каникулы пролетели очень быстро. Я успел немного погулять, встречался с бывшими одноклассниками. Некоторые завидовали, что я стану военным лётчиком, а кто-то удивлялся, почему я выбрал такую опасную профессию. Подробностей я, конечно, никому не рассказывал.
В первые дни нового семестра из курсантов нашей группы создали три боевых звена. Меня назначили командиром первого, оно состояло из четырех человек, а остальные — из трёх. Под моим началом оказались двое ребят из восточной Азии: Вэнь и Лэй, те, которым я помогал в самом начале их учёбы. Четвёртым в звене был паренёк из моего городка, его звали Алекс. Теперь на практических занятиях мы воевали звено на звено, а иногда даже одно против двух звеньев. Только стреляли, конечно, из учебного оружия. После таких боёв возвращались совсем измученными, но довольными. А отдохнув, ещё долго обсуждали успехи и ошибки друг друга.