Снизу на него разноцветно пялился город, глупо моргая миллионами своих глаз. Он открыл дверцу.
— Что, здесь? — спросила она.
— Возьми с заднего сиденья пакет — сказал он — Там выпивка и закусь. В бардачке пластмассовые стаканчики.
Он вылез из салона и захлопнул дверцу. Прохладный воздух остудил изнутри и снаружи и он довольно улыбнулся. От природной тишины он расслышал слабый, неприятный звон в ушах.
Через несколько секунд она тоже выбралась из машины. Держа в одной руке белый пакет, а в другой стаканчики.
— Наверное, на капоте расставим? — то ли спросил, то ли объяснил он. Она послушно подошла к капоту и заглянула в пакет.
— Надо, наверное, что-то постелить?
— Да на фик — сказал он немного расстроено — Так ставь.
Ему хотелось послушать тишину, как будто в ней можно было отыскать ещё несколько вопросов, или вдруг тысячи вопросов живут в ней? Он замер.
— Ох, ты — сказала она — Хороший коньяк.
Он промолчал. В её голосе была наигранность, и она показалась ему мерзкой, и липкой, как жвачка.
— Разливай — сказал он спустя десять секунд.
Она долго копошилась с пробкой, а он вдруг укорил себя за то, что не взял это дело на себя, как в общем и полагалось мужчине. Но ему хотелось послушать тишину, и он тут же оправдал себя.
Но прислушиваясь, он понял, что и в тишине нет ничего такого, о чём он ещё не спросил себя, и тогда он развернулся и подошёл к капоту.
Она уже как-то рассправилась с пробкой и наполняла стаканчики, аккуратно придерживая их длинными пальцами.
— Давай, первый по полной — сказал он.
Они подняли стаканчики и посмотрели друг на друга.
— Ну что, за нас? — с ироничной торжественностью произнёс он и, быстро чокнувшись, они принялись пить.
Он выпил быстро и, резко выдохнув, полез в карман за пачкой сигарет. Она пила медленными глотками, и он успел подкурить прежде чем она поставила свой стаканчик.
— Уф — выдохнула она и принялась слепо копаться в выложенной на капот еде.
— Там шоколад есть — сказал он, и отвернувшись, стал снова смотреть на город, оставшийся внизу.
— Так что, насчёт, ну…
— Пока ничего — резко перебил он.
— Хм — хмыкнула она.
Из-за горизонта показался край луны, неестественно широкий и яркий, такой, каким он и бывает вне города. Край луны медленно рос.
Он мельком взглянул на поднимающееся светило и вновь повернулся к девушке.
— Между первой и второй…
— Перерывчик небольшой — как-то мрачно закончила она и стала наполнять стаканчики.
— Здесь, за городом, луна всегда такая большая — сказал он, следя за её руками — Иногда мне кажется, что потому её и назвали так красиво, Диана, за то что она и сама прекрасна. Правда только здесь. В городе не увидеть всего её величия.
Они снова подняли стаканчики и выпили. Он привычно отвернулся. Вид города сверху рождал внутри иные мысли и ему эти мысли были уже знакомы. Глубокие, стремительные словно вихри, и такие же свободные.
— Как ты думаешь — спросил он не оборачиваясь — для чего мы здесь?
Она несколько секунд молчала, а он ждал.
— Ты о чём? — наконец спросила она.
— Да, извини, вопрос двусмысленный — сказал он — Спрошу точнее, зачем мы на Земле?
Она начиная пьянеть, с ухмылкой посмотрела на его спину.
— А, понятно — сказала она — Ты из этих. Угу.
Он громко рассмеялся.
— Я из этих, ты из тех — сказал он, резко перестав смеяться — А что бывало уже?
— Да иногда бывает — сказала она — Хотя, мне пофик. Главное, чтобы не псих. Ты не псих?
— Не знаю.
Она промолчала.
— Зачем ты этим занимаешься? — спросил он.
— Так — сказала она — Давай я всё сделаю и вернёмся обратно. Хорошо?
— А ты хочешь?
— Мне всё равно.
— Ну, и замечательно — сказал он — Давай тогда просто нажрёмся.
— Ладно — сказала она недовольно.
— А недовольство-то откуда? — спросил он — Разве тебе так не лучше?
— Да короче, чё ты доколебался? Давай уже бухать.
— Ну, наливай.
Она снова налила, в этот раз хлюпнув несколько грамм мимо стаканчиков. Он развернулся. Внимательно посмотрел на неё. Ей было лет двадцать, не больше. Неестественно простая красота, совсем не подходящая сейчас, и ему вновь стало грустно.
— Чо? — спросила она, заметив его взгляд, и выпила залпом.
— Ни чё — он пожал плечами, и выпил.
— Ты не буйный? — спросила она.
— Не — ответил он.
— Эт хорошо.
— Так зачем тебе всё это? — снова спросил он.
— Отстань — она отмахнулась рукой.
— Это же грязь — сказал он — Ты вспомни, ты же не всегда была такой.
— Перестань.
— Ладно — он отвернулся — Знаешь, когда отсюда смотришь на город, появляются мысли. Другие мысли, понимаешь? Посмотри. У тебя не появляются мысли?
— Нет — буркнула она.
— Ты не посмотрела — растроено проговорил он.
— Да фига мне там смотреть.
— Посмотри. Пожалуйста — сказал он.
— Ладно.
Они несколько мгновений молча смотрели вниз.
— Там сейчас весело — сказала она.
— Там грязь — бескомпромисно бросил он — И никакого к чёрту веселья.
— Ты придурок.
— Не знаю — повторил он — Там сейчас трахаются, пьют, дерутся, блюют и прочее, это ты называешь весельем?
— Люди отдыхают — сказала она.
— Люди — повторил он — Люди должны быть другими. Должны быть — он слегка повысил голос — А эти, эти первичный бульон, они ещё не люди. Может когда-нибудь — он замолчал.
— Ты придурок — сказала она.
— Ты набралась их грязи — бросил он — Вот сейчас, видишь? Если бы я был обычным быком, ты бы не назвала меня придурком. Ведь так? Ты почувствовала, что я не опасен, и из тебя полилась грязь. Ведь так?
Он повернулся, взял бутылку и быстро наполнил стаканы. Посмотрел на неё. В её глазах читалась ненависть смешанная с презрением.
— Пей — сказал он.
Она взяла стаканчик и выпила. Он проглотил свой коньяк и поморщился.
— Пойми, тебе это не нужно — он отломил кусочек шоколада и положил в рот — Не нужно.
— Знала бы, на хер тебя послала.
— Да, ладно, пей, веселись.
— Пошёл ты.
Он ухмыльнулся.
— У тебя нет никаких мыслей, когда ты смотришь сверху на город? — снова спросил он.
— Нет — почти крикнула она.
— А зря — сказал он — Это всё оттого, какой ты стала. Ты не должна быть такой, понимаешь? Это не ты. Всё, что ты делаешь, только отдаляет тебя. Когда-нибудь ты пожалеешь, но будет уже поздно. Ты вспомнишь какой ты была. Но будет поздно — последние слова он прокричал.
— Заткнись — крикнула она в ответ — Что тебе нужно? Отвези меня обратно.
— Обратно? — он рассмеялся.
Она схватила с капота половину шоколадной плитки и бросила в него, но не попала.
— Придурок. Чего ты ржёшь? — её голос наполнила ненависть.
— Не нравиться? Это хорошо. Может вспомнишь, какой ты была.
— Чо ты гонишь. Чего вспомню? — она кричала.
— Всё вспомнишь. Ты что снова не помнишь?
— Вези меня обратно, придурок.
Он быстро подошёл к ней вплотную. В её глазах, глубоко, мелькнул страх.
— Чо ты? — спросила она.
— Вспомнишь какой ты была — крикнул он ей в лицо — Иначе тебе не вернуться обратно. Понимаешь?
Она испуганно посмотрела на него.
— Ты что, маньяк? — глупо спросила она, и сделала шаг назад.
— Дура — крикнул он.
— Ты убьёшь меня? — она сделала невинное лицо.
— Дура — повторил он — Просто ты должна вспомнить. Вспомни свою чистоту. Вспомни какой ты была тогда — он на минуту запнулся — Тогда, когда грязь даже не смела коснуться тебя. Ты должна, понимаешь?
— Я ничего не понимаю — тихо проговорила она — Чего тебе нужно? — она перешла на крик — Ты что, со всеми нами так? Это у тебя такой прикол? — она наигранно улыбнулась.
— Да причём здесь остальные — закричал он — Причём? Я говорю о тебе. Ты что, чёрт дери, не можешь попытаться вспомнить? Ты пойми, если я скажу тебе, тогда ничего не выйдет. Тогда останется всё, как есть. Ещё один раз, понимаешь? Ты просто должна вспомнить, когда ты была не такой. Когда я любил тебя, чёрт дери!