Увидев, что он идет, Вероника медленно пошла в надежде, что он догонит. Дымка, не имея понятия о таком термине, как девичья гордость, осталась на месте. Ждать своего мужчину. Даже лапками перебирала о листья и траву, показывая, в каком она нетерпении.
Миша, торопясь, быстрыми шагами дошел до нее и легким движением поднял ее в воздух.
- Мяу! - довольно мяукнула кошка.
- Что-то ты слишком серьезный, - обратила внимание девушка, - середина лета, все цветет и радуется! И ты радуйся вместе со всеми, а не изображай Спинозу, занятого важной задачей решения жизни.
Вместо ответа он быстро выбросил руку и нажал пальцем на нос.
- Эй, я не так предлагала радоваться! - рассердилась Вероника, - держи свои руки при себе!
Она хотела еще что-то сказать, но он ловко, как будто не раз это делал, поцеловал ее в губы.
- Я готов радоваться, но только с тобой, - пояснил Миша
Она замолчала и медленно пошла по лесу. Миша пошел рядом.
Дымка посчитала, что третья лишняя и стала проситься с рук. Он отпустил ее и та гордо пошла впереди них.
- Как ребенок, - сказала Вероника, - может даже наш общий.
Она взяла его за руку, призналась:
- Меня еще никто не целовал столько раз. Только ты – молодой нахал. Хочешь, дам жаркие аплодисменты по твоим щекам?
- Ты недовольна? - он искоса посмотрел на нее. Его рука, до этого лежавшая, как протез, осторожно взяла ее и осторожно погладил по волосам, - если хочешь, можешь ударить. Я не буду сопротивляться – ты права.
- Да уж, - неопределенно сказала она, сама не зная, то ли радоваться, то ли ругаться, перевела на более интересную тему: - так почему ты стал серьезен без причины, только от того, что маршрут окончился?
Миша удивился ее проницательности:
- Да, я очень недоволен окончанием маршрута. Дымка никуда не пристроена. При чем во многом из-за меня. А теперь приеду домой, мама наверняка вновь захочет ее утопить. А разве такую красоту можно убивать?
Она посмотрела на кошку. За время путешествия она повзрослела. Теперь это был еще котенок, но явно женского типа, с шкуркой дымчатого цвета, длинными лапками и красивым хвостом. У нее появилась странная привычка, когда она смотрела на человека и он ей нравился, на мордашке Дымка появилась самодовольная улыбка, как будто это она его создала и теперь имеет право любоваться.
Вероника подхватила ее. У девочек явно были какие-то сговоренности. Если бы он взял кошку без спроса, она бы рассердилась, начала бы ругаться на кошачьем языке, царапаться и кусаться.
А так, она лишь мяукнула, поудобнее уселась на ее руках. Будто ей все можно.
- Она встала уже взрослой, - Вероника мягко погладила длинную шерстку, - тебе не кажется, что она из породистых?
- Не знаю, - пожал он плечами, - и никто не знает. В моей деревне половина парней считает да, половина нет. Во всяком случае, мать у нее простая кошка-дворняга, хотя и очень красивая. А кто отец, никто не знает. И она не говорит, разумеется. Не потому, что не знает, просто не умеет.
В одном ты права. Внешний вид Дымки говорит, что какая-то часть породистой крови у ней есть. И чем дальше он живет, тем больше это чувствуется. Да, малыш?
Котенок с невозмутимым видом слушавший их разговор, на прямой вопрос сначала поскреб голову, стимулируя кровопоток в голову, потом задумчиво произнес:
- Мя-у-у!
Она была так умна и красива, что Вероника не могла не похвалить:
- Красавица ты моя, лапушка!
Миша вздохнул:
- Теперь остается только как-то ее оставить в живых.
Вероника подумала, задала интересующий ее вопрос:
- А ты не думал переселиться вместе с кошкой?
Миша помолчал, глухо заговорил:
- Мечтать не трудно, но будем честны. Мне еще двенадцать лет. С точки зрения закона – абсолютно глухо. Наше государство – это организация взрослых. Не будем говорить, плохо это или хорошо. Но даже говорить в суде могут только родители или опекуны. Надо дожить, как минимум, до шестнадцати лет. То есть прожить еще четыре года.
Да вообще. Он подумал о маме, о папе. Такие они добрые, родные, отзывчивые. Как-то не хочется уходить. Мама только Дымка не любит. Эх!
- Не будем об этом! - безапелляционно заговорил он, - простое сотрясание воздуха. Да, Дымка?