«Кто же еще, кроме меня, может так рисовать?» — заинтересовался он.
Прочитав фамилию мастера, Егорка ахнул. Оказывается, перед ним лежали работы его ученика.
Егорка тут же побежал домой, вытащил свои пластинки и засел за работу. Но когда он приступил к гравировке картин, то почувствовал, что резец, которым он некогда выполнял тончайшие работы, перестал слушаться его.
У мастера остыли руки. Остывшими руками и свечу не зажжешь.
А ведь скольким еще невдомек, что мы руками греем целый мир.
Если задуматься: каждый человек живет для того, чтобы создать песни своих рук, но жаль, что иногда эти песни мы боимся передать даже своим сыновьям.
Однажды мастеру прислали ученика. Не успел ученик подойти к его верстаку, как тот замахал рукой:
— Не подходи, не подходи близко, у меня насморк. — А другой рукой начал быстро прятать свои работы в шкаф. Когда же захлопнул дверки, спросил: — Что ты хотел спросить у меня?
Ученик посмотрел на своего будущего учителя и сказал:
— Я хотел спросить, не разрешите ли мне перейти на учение к другому мастеру?
— Почему?
— Потому что вам жалко мне передать даже свой насморк.
В искусных людях никогда не было недостатка в Туле. И что удивительно, они даже в кандалах могли творить и смеяться.
Говорят, однажды в наш город совсем неожиданно приехала царица. Здешнее начальство привыкло одаривать царей, а тут и подарка никакого не подготовили. Что делать? Забегали они по мастеровым людям, не держит ли кто в голове хорошую задумку, которую можно быстро выполнить.
И вдруг один кузнец сказал:
— Есть у меня одна задумка — только понравится ли вам?
Это был не простой кузнец, а кузнец-художник. Его работы ценились высоко и раскупались за большие деньги для музеев и художественных галерей. Но только у начальства он был не в почете. Его всегда числили в списке неблагонадежных. Если где-нибудь вспыхивал бунт, даже за Уральскими горами, этого мастера все равно на ночевку отправляли в острог, а днем держали прикованным к верстаку на заводе.
В то время, когда приехала царица, где-то тоже бунтовали люди, и наш кузнец, как обычно, сидел прикованным к своему верстаку.
Так вот, когда он сказал про свою задумку, у начальства от радости даже глаза загорелись.
— Так если есть у тебя задумка, выполняй ее, — сказали они, — а понравится или нет, там увидим. Что тебе для этого нужно: серебро или золото?
— Ничего не нужно, — сказал кузнец, — только ночь свободы.
Начальство сейчас же цех окружило солдатами и расковало кузнеца.
На второй день царице преподнесли изумительной красоты цепь цвета ночи и звезд. Царица была так довольна подарком, что насмотреться на него не могла. Когда же пришли снова заковывать кузнеца, то у него цепи не оказалось.
— Где же твоя цепь? — спросили его.
— Как — где? — сказал он. — На шее у царицы.
Во время первой мировой войны у жеребцовских купцов так ходко пошли дела, что они на радостях решили на колокольне собора поставить часы, которые два раза в сутки должны исполнять молитву «За здравие царя».
Мой мастер был исполнительным человеком. Сказал — сделал.
Через месяц часы уже красовались на соборе. Но перед тем как их поднять туда, жеребцовские купцы прослушивали эти часы раз двадцать, пока не сказали: «Бой не хуже хрустального звона, а молитва аж вышибает слезы. Пусть теперь часы служат честному народу».
В один из воскресных дней было решено на соборной площади собрать народ и после торжественной речи пустить часы. А уж потом купцы хотели расплатиться за работу.
Мне тогда было семнадцать лет. Девки уже поглядывали на меня, поэтому давно я мечтал купить себе кумачовую рубашку и шелковый пояс.
В назначенный день на площади собралось много народу.
Я стоял рядом с мастером возле часов на колокольне и думал: «Как получим деньги, обязательно исполню свое желание». Но только оратор успел крикнуть: «Да пусть же вечно звучит над нашими головами божественная музыка!» — мастер повернул в часах какой-то рычажок, и они вместо музыки заржали, как лошади. Где уж тут было думать о деньгах, я не знал, как унести ноги.
Вот такой-то был наш мастер.
Мой мастер тоже был не хуже его. Не проходило такого дня, чтобы он чего-нибудь да не вытворил. Поэтому его больше месяца не держали ни на одном заводе.