— «Вы»? Это значит — мы, социалисты в Восточной зоне, так? Добившись объединения обеих рабочих партий, мы добиваемся теперь объединения Германии, — ответил Вальтер.
— А конечная цель?
— Конечная цель? Построить социализм.
— Это легче сказать, чем сделать.
— Правильно, — согласился Вальтер. — Но ведь это было и остается целью социалистического рабочего движения.
— Дети, дети! — воскликнула вдруг Фрида Брентен. — За разговорами вы забыли о времени. Двенадцать мы, верно, давно уже прозевали.
— Спокойно, мама, — отчеканила Эльфрида. — Будильник у меня в руках. Осталось ровно восемь минут.
— Тогда живо наливай стаканы, — заволновалась Фрида.
— Вы не состоите ни в какой партии? — спросил Вальтер соседа.
— Как же так! — ответил грузчик. — Я социал-демократ. Двадцать шесть лет в партии.
— Стало быть, социалист!
— Само собой!
— Значит, вы знаете, что, пока существует капитализм, войны неизбежны, — продолжал Вальтер. — Последняя война, думаю, еще не забыта.
— Еще не один десяток лет будем помнить. И если даже забудем о человеческих жертвах, то развалины вокруг нас еще долго будут напоминать о ней.
— Вы только подумайте, — продолжал Вальтер, — ведь в одном Гамбурге, и только от бомбежек, погибло пятьдесят пять тысяч человек. Вчера я прочитал в одном журнале, что эта цифра вдвое превышает число убитых на войне тысяча восемьсот семидесятого — семьдесят первого годов. Но должен вам сказать, что я вот слушаю некоторых и вижу, что они уже все забыли, забыли горящие улицы, массовую гибель людей в бомбоубежищах, крики и стоны умирающих, запах серы и гари. Можно ли допустить, чтобы все это повторилось?.. А не повторится это только в том случае, если мы добьемся единства рабочего класса, если построим социализм. Если перестанем вести бесконечные разговоры, а действительно осуществим наши идеалы.
Фрида Брентен и Эльфрида разлили вино. Все встали и подняли свои бокалы. Внизу, на улице, стреляли хлопушками. Слышны были крики:
— С Новым годом!.. С Новым годом!..
— За что мы выпьем? — спросил Класинг.
— За единство рабочего класса, — сказал Амбруст. — И за победу социализма!
Все чокнулись. Фрида Брентен прибавила:
— И за мир! За то, чтобы никогда не повторились ужасы, которые мы пережили!.. И за то, чтобы поскорее вернулся Пауль!
— Будь здорова, мама! — воскликнул Вальтер и обнял ее.
На следующее утро, в первый день Нового года, Вальтер, проснувшись в маленькой спаленке, услышал, что мать встала и уже хозяйничает на кухне.
В этой комнатке жил, значит, мамин квартирант. Славный товарищ этот Амбруст… Здесь, значит, он стал коммунистом… И мама содействовала этому, как он сказал… Вальтер с радостью взял бы мать к себе в Берлин, чтобы она хоть напоследок пожила в довольстве. Но она отказалась: «Нет, нет, — сказала она, — старые деревья нельзя пересаживать. В Гамбурге я прожила весь свой век, в Гамбурге и глаза закрою».
— Проснулся? — Фрида просунула голову в приоткрытую дверь. — Доброе утро, сынок! И еще раз: с Новым годом!
Она наклонилась над кроватью и обняла своего «большого мальчика».
— А ты знаешь, сынок, что сегодня особенный день?
— Конечно. День Нового года. Первый день тысяча девятьсот сорок восьмого года.
— И сто лет со дня рождения твоего дедушки…
— В самом деле, мама! Сто лет со дня рождения твоего отца — Иоганна Хардекопфа.
— Его дочь уже старуха, и тебе — внуку его — тоже скоро стукнет пятьдесят. Так бежит время.
— Не узнал бы он свой любимый Гамбург, если бы мог нынче взглянуть на него.
— Да-да, довели, нечего сказать… Полежи еще, я принесу тебе кофе в постель.
«Довели, нечего сказать»! Вальтер вспомнил, что почти те же слова сказал он, стоя на развалинах укреплений под Парижем… Да, печально это, дед мой. Твои сыновья Отто и Эмиль — доподлинные мещане. Сын Людвиг на старости лет пошел в ночные сторожа. Но сын твоего сына, твой внук Герберт, вывел на свободу пленных социалистов и побратался с ними. Он воевал плечом к плечу с красноармейцами, чтобы освободить их родину и свое отечество от врагов народа. А правнук твой учится в Москве, в столице первого социалистического государства. В одной части Германии, дедушка Хардекопф, мы, рабочие, после долгой междоусобной распри объединились наконец снова и строим государство рабочих и крестьян. Ничто не было напрасно. Ни одно разочарование, ни одно поражение, ни одна жертва… Нет, далеко не все из того, что было, можно назвать хорошим, отнюдь нет; но ничто не было напрасно; все дало свои плоды. Дело, за которое ты боролся, Иоганн Хардекопф, живет и побеждает!