Выбрать главу

Ларек, был грязно-зеленого цвета. Как танк. А Энди шел дальше. От светофора к светофору. Но ни один из них не был Светкой.

Андрей Филимонов

ПРОЛОГ

Если бы я писал роман, то обязательно назвал бы его «Мать не рождённого». С прологом в стиле рэп, который исполняют два русских еврея из южного Бронкса, переодетые афроамериканцами. Первый должен быть похож на Данте Алигьери (a la guerre come a la guerre), второй, разумеется, на Максима Горького:

Первый:

К тридцати пяти я родился наполовину. Доктор, не пора ли перерезать пуповину? А то я чувствую себя, как йо-йо: влетаю в нее и вылетаю из нее.

Второй:

Чтобы родить мужика нужно много женщин, чувак, пятнадцать-двадцать — не меньше! Одна начинает, другая кончает, седьмая кормит грудью, десятая изменяет его концепцию мироздания…

Первый:

В пизду, в пизду, в пизду такое знание!

Второй:

ты лежишь на диване типа весь такой типа гений и чувствуешь не ценят суки не ценят не врубаются и не втыкают Делаем ноги тут не догоняют

Только все это блуд разума и кокетство мозга. Какой нахуй роман? Мои негры слишком литературны. Интриговать против вымышленных персонажей? Помилуйте! Вся мировая закулиса выстроилась в Давосе и ждет, когда мы с Папой разведем ее, как два хитрожопых даоса. Мы проводим гениальные многоходовки по державинскому сценарию: я раб, я царь, я червь, я бог. Ой вей, в этом кейсе много смертельных номеров — продажа души и мнимая вербовка, дружеский слив и грубый подкуп, а на сладкое — капля полония.

Но знали бы вы, какие бездари пишут об этом в прессе!

Я не понимаю почему? Почему наши наемные убийцы скромны и предпочитают не выходить из комнаты, а эти убийцы смысла из органов массовой информации выпячивают свои имена, как сиськи-письки. Чего они добиваются? Чтобы их прихлопнули? Много чести!

Пожалуй, стоит немного изменить название: «Мать не рождённого Отца». Да, вот так несомненно лучше. Но какой смысл писать роман, зная, что Папа не будет читать? А Он не будет. Бог ведь не читал Библию. Уверен, что нет.

Однажды Он сказал мне: твои литературные амбиции тянут тебя вниз! И я затрепетал, испугавшись, что могу не удержаться на Олимпе. Там невероятно скользко. При этом все ходят в отличных лаковых ботинках и улыбаются. Альпинисты в смокингах. Но, разумеется, во время каждого форума кто-то срывается. В первые секунды падения они ещё рассчитывают на свои золотые парашюты. Невежды, хуже царя Мидаса. Вам никогда не падал на голову кусок золота размером с купол небольшой часовни? Вбивает в землю до самого Коцита. Вот почему мы тут, наверху, так вежливы с адскими жителями. Знаем, что всякое может произойти.

И все-таки зачем я лишаю себя авторской воли? Ведь это я, подлинный арбитр элегантности, обтесал харизму Папы до формата Олимпа и Давоса! Раньше Папа гордился тем, что он — глыба. Пришлось объяснить, что с глыбой разговаривать не будут. По крайней мере, утонченные европейцы в лакированных тапках. Бородатые моджахеды могли бы, но у них уже есть собственная глыба, поэтому, убеждал я, нужно повернуться к Востоку задом. Опасности быть выебанным — никакой. Звучало убедительно, только я забыл о китайцах. Никогда не знаешь, чего ждать, от этих китайцев. Но я все-равно не виноват. С каждым такое может случиться, если голова у тебя на Олимпе, а жопа в семи тысячах километрах, на Дальнем Востоке.

Моя сбивчивая речь всего лишь репетиция текста. То, что кажется со стороны беспощадным гоном, через какое-то время может стать «Улиссом» или «Процессом». Дай бог, конечно, чтобы не Нюрнбергским. Ходим тут, по краешку ледяной глыбы, как пингвины-смертники перед телекамерами, и дорожки наши становятся все длиннее. Совершенно негде укрыться. Поэтому вряд ли я что-нибудь запишу. Папа любит смотреть телевизор, Папа наблюдает за мной. Когда ему не нравится моя задумчивость, он делает знак приблизиться и шепчет: «А на хуя?»

На протяжении моей карьеры Он уже дважды задавал этот вопрос, и я отлично знаю, что третьего «а на хуя» не будет. Страшно вообразить, что произойдет, если Папа заподозрит меня в сочинении романа, и — вот засада — я сочиняю роман, чтобы избыть страх.

Может быть, лучше так: «Ебена мать не рождённого Отца»? Какая, в жопу, разница, если это одно название и больше ничего?