Йети Бьёрнсен осклабился.
— Да, я готов сострадать твоему гражданскому расстройству, хотя будь ты поболе мужчиной и помене ссыкливым хипьём-уклонистом, кто знает, может, в ‘Наме и насмотрелся бы такого, чтоб разделить даже мою профессиональную скуку при виде очередного, как мы их называем, жмура, и не стравить.
— Кто это? — Док кивнул на труп.
— Был, Спортелло. Здесь, на Земле мы уточняем — «был». Знакомься, Глен Муштард, коего лишь несколько часов назад ты разыскивал по имени, свидетели в этом поклянутся. Забывчивым пыжикам надо бы поосторожней с теми, кому они навязывают свои шизанутые фантазии. Дальше больше — по первому впечатлению, ты предпочёл потемнить личного телохранителя Мики Волкманна, а у него очень большие связи. Имя в колокольчик не звонит? или в твоём случае — в бубен не бьёт? Ах, но вот и наш извозчик.
— Эй — а моя машина…
— Как и её хозяин, прочно изъята.
— Довольно бесчеловечно, Йети, даже для тебя.
— Ладно-ладно, Спортелло, ты же знаешь, мы более чем рады тебя подбросить. Смотри, голову…
— Смотреть… И как мне её смотреть, чувак?
В центр они не поехали — из соображений легавого протокола, навсегда оставшихся тёмными для Дока, его привезли только в Комптонский участок, где машина заехала на стоянку и помедлила у мятого «эль-камино» 68-го года. Йети вылез из чёрно-белой синеглазки, зашёл за неё и открыл багажник.
— Давай-ка, Спортелло, — иди сюда, подсобнёшь.
— Что это, прошу прощения, за, — поинтересовался Док, — хуйня?
— Колючка, — ответил Йети. — Катушка в 80 родов, четырехпёрая оцинкованная, надлежаще одобрена самим Глидденом. С той стороны возьмёшь?
Дрянь эта весила фунтов сто. Легавый за рулём сидел и смотрел, как они вынимают катушку из багажника и перекладывают на грузовую платформу «эль-камино» — тачки Йети, как припомнил Док.
— Скот нарушает, Йети, там, где ты живёшь?
— О, эту проволоку на заборы не натягивают, с ума сошёл, ей семьдесят лет, в употреблении не была…
— Погоди. Ты никак… собираешь… колючую проволоку.
Ну да, как выясняется, — а также шпоры, сбрую, ковбойские сомбреро, салунную живопись, шерифские звёзды, изложницы для пуль, всякую другую хренотень Дикого Запада.
— То есть, если ты не против, Спортелло.
— Эгей, полегче, Весёлый Ранчер, я никакому коллекционеру колючки слова поперёк не скажу, чего люди себе в пикапы складывают — их дело, нет.
— Я б надеялся, — фыркнул Йети. — Давай зайдём-ка, поглядим, есть ли открытая камера.
В истории отношений Дока с Йети, начавшейся с незначительных стычек из-за наркоты, задержаний-с-обыском по всей Сепульведе и повторных ремонтов входной двери, пару лет назад случилась эскалация в деле Обедвода — в те времена Док ещё занимался подобным матримониальным убожеством. Супруг, налоговый бухгалтер, решивший, что качественную слежку можно себе оторвать за недорого, нанял Дока поглядывать за супругой. Через пару дней наблюдения за домом её дружка Док решил залезть на крышу и через световой люк получше разглядеть, что творится в спальне, где вся деятельность оказалась довольно пресной — шашли ещё возможно, а вот машлей недобор, — посему, чтобы скоротать время, Док запалил косяк, извлечённый из кармана в темноте, а тот оказался более снотворным, нежели Док рассчитывал. Совсем немного погодя он заснул, полускатился-полусоскользнул по весьма пологой черепичной крыше и остановился головой в водосточном жёлобе, где ему и удалось проспать все последовавшие события, включая приезд муженька, много криков и пальбу до того громкую, что соседям пришлось вызвать полицию. Явился Йети, случившийся в блондинке неподалёку, и обнаружил супруга и мол-чела уже без признаков жизни, а супруга, привлекательно растрёпанная, всхлипывала и пялилась на.22-й калибр у себя в руке так, будто видела его впервые в жизни. Док же на крыше преспокойно храпел дальше.
Ускоренная перемотка в Комптон, наши дни.
— Нас заботит, — старался объяснить Йети, — вот этот, как мы в Убойном любим его называть, «шаблон»? Вот уже известный нам второй раз, когда тебя обнаруживают спящим на месте серьёзного преступления, и ты при этом не способен — осмелюсь ли предположить «не желаешь»? — сообщить нам никаких подробностей.
— В волосах у меня куча листиков, веточек и прочей срани, — похоже, припомнил Док. Йети ободряюще кивнул. — И… там была пожарная машина с лестницей? должно быть, так я и слез с крыши? — Некоторое время они смотрели друг на друга.
— Я скорее имел в виду чуть раньше сегодня, — Йети с ноткой раздражения. — Жилмассив «Вид на канал», массажный салон «Планета цып», такое вот.
— Ох. Ну, чувак, я ж был без сознания.
— Да. Да, но до этого, когда у вас состоялась эта фатальная встреча с Гленом Муштардом… когда, по-твоему, это было точно, в порядке событий?
— Я же сказал — когда я его впервые увидел, он уже был мёртвый.
— Тогда его коллеги. Со сколькими ты уже знаком?
— Обычно я не тусуюсь с такими ребятами, совершенно не та карта назначений — слишком много хмурого да белого.
— Плановые, вы такие исключительные. Ты бы мог сказать, что оскорбился от того, что Глен предпочитает барбитураты и амфетамины?
— Ага, как раз собирался настучать на него в Драпарный комитет по нормам и этике.
— Да, известно, что твоя ныне бывшая подруга Шаста Фей Хепчест — близкий друг работодателя Глена Мики Волкманна. Как ты считаешь, Глен и Шаста были… ну, понимаешь… — Он сложил одну руку в вялый кулак, а средним пальцем другой поелозил в нём туда-сюда, Доку показалось, как-то слишком уж долго. — Каково было тебе от этого — у тебя по ней ещё факел не погас, а она там в компании всей этой нацистской швали?
— Не останавливайся ещё немного, Йети, у меня, по-моему, встаёт.
— Крутая макаронная мартышка, как всегда говорит мой герой Жирдяй Джадсон.
— Вдруг ты забыл, лейтенант, но мы с тобой почти одно дело делаем, вот только у меня нет бесплатного билета на отстрел людей и так далее. Но сиди я на твоём месте, наверно, действовал бы так же — может, дальше завёл бы что-нибудь про мою маму. Или, видимо, твою, поскольку ты был бы мной… Это я верно усёк?
Только к разгару часа пик Доку дали позвонить адвокату — Сончо Вьюноксу. Вообще-то Сончо работал в Марине на фирму морских правоведов, которая называлась «Харди, Гридли и Чэтфилд», и резюме его лишь чуть-чуть не добивало до криминала. Познакомились они с Доком случайно как-то вечером в «Продовольственном гиганте» на Сепульведе. Сончо, тогда ещё торчок-новичок, только-только узнал про отделение семян и стеблей и собирался затариться ситом для муки — и тут подсел на измену, что народ за кассой сразу поймёт, зачем ему это сито, и вызовет полицию. Его скрутило параноидальным столбняком, и в этот миг Док, которого среди ночи пробило на шоколадный хавчик, вырулил из прохода с мусорной закусью и врезался своей тележкой в транспорт Сончо.
В столкновении рефлексы пробудились.
— Эй, ты не против, если я сито к тебе положу, типа, для маскировки?
— Чего ж нет, — ответил Док, — но если ты, чувак, параноить собираешься, как насчёт всего этого шоколада?..
— Ой. Тогда… может, стоит положить ещё немножко, знаешь, чего-нить, невинного с виду…
Когда они добрались до кассы, им как-то удалось приобрести добрища на лишнюю сотню долларов, включая полдюжины обязательных коробок смеси для кексов, галлон гуакамоле и несколько гигантских мешков кукурузных чипсов, коробку газировки из бойзеновой ягоды, которую в магазине же и разливали, — большая часть располагалась в витрине с морожеными десертами «Сэры Ли», — лампочки и стиральный порошок для пущей достоверности в приличном мире, а после, казалось, не одного часа в Отделе международных товаров к покупкам добавились разнообразные японские пикули в вакуумном целлофане, которые клёво смотрелись. В какой-то момент посреди всего этого Сончо упомянул, что он юрист.