Бог среди нас, Эммануил[192], мертвый и воскресший, есть Христос, мы его узнали, мы — свидетели этой истины, существующей для вас, как и для меня.
Нам понятна возможная необходимость этой необходимости; нужда в ней была очевидной, если Богу воистину было угодно избавить от жестокой бессмыслицы смерти проявления сознания, пребывающие во временной протяженности.
Вы должны понять. Если вы свободны настолько, чтобы избрать даже вызывающую у вас ужас смерть, то Бог предлагает вам держать вас, в каждый миг временной протяженности, вас и всё ваше бытие, под своим взглядом, вырывая вас, таким образом, у смерти, и сделать так, чтобы со всей своей временной протяженностью вы находились перед Ним. Однако для того, чтобы это стало возможным, требуется ваше согласие. Оказалась ли бы такая возможность вполне достижимой, если бы Бог, в образе Христа, не принял бы однажды достаточно человеческий облик, чтобы вы поистине могли бы пребывать вблизи Него, не будучи раздавленным Его присутствием? «Бога не видел никто никогда; единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (Йн. 1: 18). А в Царстве, в котором, если вы захотите, вам будет дано жить вечно, вы будете лицезреть Бога/Христа, Бога, облаченного в преображенную плоть Христа, в Его плоть, доведенную до пределов божественного естества. Ибо как сможете вы лицезреть Бога, не подвергаясь уничтожению?
А крест? К чему этот крест? Этот источник соблазна? И — к чему страдание и смерть? Страдание, необходимое для жизни, но отвлеченное от своей цели — жизни? — Оно — во имя сохранения жизни. Смерть же — только превращение, пока сознание не сделало её смертью. Если это — так, а это так, — то вам следует понять, что Богу всё это было угодно для Себя, что Ему потребовалась эта трехдневная схватка в глубине могилы для того, чтобы вырвать с корнем всю совокупность зла и смерти из всей совокупности бытия.
Поскорее переверните эту страницу: мне стыдно за неё. Поспешите обратиться к Евангелиям, к любому месту в них: там сказано всё, но куда проще, убедительнее, правдивее. Эти слова — всего лишь попытка сказать, что если Искупление — выше понимания, то оно не бессмысленно. В Откровении Искупления, в Откровении Сотворения мира для нас нет ничего недосягаемого, неуловимого, непостижимого — ничего такого, что противоречило бы свету нашего разума. Над-естественное — из области того, что — над естеством; оно не противоестественное. Слово, ставшее Плотью, призванной спасти, — это Слово, создавшее, в начале, всеохватность бытия. Понять его полностью невозможно: inter finitum et infinitum non est proportio[193]; тем не менее, раз уж природа — творение Бога, то ничто в природе (а ваш разум — часть этой природы) никогда не противоречит ни одному Слову, явленному в Откровении.
Откровение недосягаемо, оно трансцендентно, неуловимо, но не невразумительно.
Надо верить, чтобы понимать. Вера приводит к пониманию. Понимание не обязательно приводит к Вере. Христианство по своей природе не противоречит усилиям разума.
Книга Четвертая Испытание кризисом
То, во что мы неуклонно веруем, не ранит ни чувство, ни разум. Да и странно было бы, если бы Вера, которой жила самая деятельная часть человечества, оказалась в противоречии со здравым смыслом. Конечно, вокруг колыбели Христа собрались пастухи и волхвы. Что пастухов — больше, так это оттого, что и в жизни их больше; но ведь есть еще и волхвы, да и прибыли они издалека. У них — свое, законное место.
Моя цель — выразить свою веру. Моя вера — наша вера. Но подобно тому как «в доме Отца Моего обитателей много» (Ин 14: 2), так много есть и способов высказать одно и то же исповедание веры.
На вопрос: «А вы за кого меня почитаете?»[194] — Петр ответил: «Ты — Христос, Сын Бога Живого[195], Тот, кто должен был прийти». Надо быть блаженным, как Петр, чтобы ответить столь кратко и столь выразительно.
На более простой вопрос: «А ты за кого себя почитаешь?» — я постараюсь ответить так: «Верую, что я есмь в мире истинном, наделенном смыслом». Смысл этого мира содержится в дополнительной информации, добавляющейся к неполному тексту книги природы, несколько страниц которой мы перелистали вместе. Вам известна Книга[196], можете и дальше читать ее без вожатого. В своем сердце вы отыщете более надежного вожатого, чем тот, каким мог бы стать для вас я. Слову Божьему не нужны ученые толкования. Оно само толкует себя лучше всего. Вначале читайте. Затем вы ощутите потребность учиться. Но вся ученость человеческая не стоит простых слов притчи, этой нити истории, истории, заключенной в истории, нити, которая соединяет наши жизни сразу с историей, природой и миром.