Я рассеивала нити, уничтожала саму их сущность и видела, как хмурые, страшные, больные люди распрямляли спину и улыбались недоуменно, не понимая, что с ними случилось и отчего нет больше мучительной боли в костях, и почему кожа перестала гореть.
Инквизитор Ульрих непонимающе смотрел на людей, с которых словно старая одежда спали все проявления болезни, и на Леару, почти прозрачную, с огромными сияющими глазами.
Вальда не понимал.
Что она делает?
Зачем спасает тех, кто обрек ее на смерть?
И тут он почувствовал, что над площадью летает своя собственная сила, рожденная этими людьми, обреченными и заново обретшими жизнь, сила чистая и мощная.
Такая же, как в момент творения им своих миров.
Сила Созидания.
Я должна успеть.
Обязана.
Еще, еще немного.
Потому что есть еще вот эта девочка с русыми волосами, что лежит в старом доме на краю леса, и держит ее на руках уже здоровая мать, приговаривая: «Боже, ты спас меня, спаси и ее».
Еще чуть-чуть.
Потому что смотрит сейчас в замковое окно дочь монсеньора, думая: «Только бы он тоже был жив. Потому что иначе богу не было смысла дарить мне жизнь».
Еще капельку. Ведь я не имею права спасти этого седого как лунь мужчину и отнять у него жену, ту, что была для него опорой все сорок лет его жизни…..
Еще.
Еще.
Еще.
Еще…
Все.
Он втянул в себя вернувшуюся Силу и снова стал тем, кем являлся — Вальдом.
Ульрих смотрел то на толпу, то на безжизненное тело Леары, беззащитно лежащее около вороха хвороста, смотревшегося сейчас чем-то инородным.
Люди ощупывали здоровые тела друг друга, до сих пор не веря в то, что они будут жить.
«Они будут жить» — думал Вальда, покидая самый первый из своих миров.