– Милости просим в дом, гости дорогие! – в пояс поклонилась им Тонька. Голос ее дрожал от волнения. – Чем богаты…
Главный из пришельцев шагнул вперед:
– Спасибо, хозяюшка. Мы ненадолго. Мы путешествуем.
Все вошли в дом. В темном отгороженном занавеской углу неподвижно лежала изможденная, иссохшая от болезни женщина.
– Хворая она, матушка наша, – сокрушенно покачала головой Тонька, раздвинув занавеску. – Зовут ее Евдокия. Которое лето лежит, не встает. Вот и руки отнялись, и говорить перестала. От тунгусов шамана приводили – помрет, сказал, к снегу, и сделать, мол, больше ничего нельзя.
От пришельцев вдруг отделилась девушка. Ее тонкие бледные руки с длинными пальцами рас–простерлись над больной и, почти не касаясь, как бы ощупывали ее с головы до ног. Огромные сиреневые глаза девушки мерцали в темноте колдовским светом, а от ее серебристых, пушистых, как мех, волос, казалось, шло сияние.
Матвей как завороженный не мог отвести от нее глаз. Ему вдруг захотелось коснуться ее рукой, совсем чуть–чуть, чтобы она не заметила. Хотелось убедиться, что она живая и теплая, а не привидение, не мираж. Но он ни за что бы не посмел. А она вдруг оглянулась, чувствуя его взгляд, и посмотрела на него своими глазищами–омутами, и он понял, что пропал, умер, растворился в ней.
– Надо открыть окна, – сказала она. – Нужен свежий воздух.
Голосок ее переливался, как нежная мелодия, как пение птицы, как звон ручья в лесу, и все слова, произносимые ею, становились прекрасными, полными затаенного смысла, глубокого звучания и красоты.
Матвей как заколдованный продолжал ошалело таращиться на нее, и тут Степан дернул его за рукав и потащил к двери:
– Ты что, оглох? Открой дверь, а я – окна… Да что это с тобой?
– Ведьма! – деревянными губами бормотал Матвей, пятясь к двери. – Как есть ведьма!
– Втюрился, вот и весь сказ! – хмыкнул Степан. – Хороша деваха! Да не нашей породы. Уж больно худосочна. Родить не сможет. Ни ведра воды при–нести, ни косить, ни стирать… Не–е, по мне, так наша Тонька гораздо лучше!
– Завтра к вечеру эта женщина поднимется на ноги, – сказала девушка. – До следующего утра она будет спать.
– Чудеса! – изумлялась Тонька. – Она совсем поправится, ходить будет?
– Да, – ответила гостья. – Болезнь покидает ее.
– Это чудо! – ахала Тонька. – Волшебство!
– В обычном режиме мозг человека активен лишь на 10%, – сказала Сияна. – Остальное – пара–психология. Мозг надо тренировать.
– Нам пора, – сказал главный из пришельцев. – Мы уже отдохнули с дороги. Нам нужно воз–вращаться.
– Как, вы уже уходите? – расстроилась Тонька. – А я собиралась на стол накрывать. Такой еды, как у нас здесь, в тайге, вы нигде не найдете!
– Спасибо, хозяюшка, – тепло улыбнулся Тоньке Главный. – Только мы привычны к искусственной пище. Другая пища для нас – просто яд.
– Это что ж за еда у вас такая особенная?
– Ну, что–то вроде густого молока, – пояснил Главный. – Все компоненты, необходимые организму.
– А молоко у нас есть! – обрадовалась Тонька. – От оленухи. Жирное, вкусное, очень даже пита–тельное.
– Нет уж, не взыщите, – рассмеялся главный. – Пора!
И все они как по команде повернулись к лесу. Но главный тут же остановился:
– Да, кстати, когда мы исчезнем, будет сильный взрыв, так что никуда не отходите. Возникнет очень сильная ударная волна, может снести все вокруг на своем пути на несколько километров. Мы уходим как можно дальше, в тайгу, где нет людей. В какую сторону нам лучше идти?
– Идите по солнцу, чтоб по правую руку чуть было. Там тихо сейчас, тунгусы вниз по реке ушли, – отозвался Степан. – Вас, может, все же проводить?
– Нет–нет, за нами не ходите. Иначе погибнете. Ну, прощайте!
И пришельцы тронулись в обратный путь, но немного в другую сторону – куда им указал Степан. Они уже пересекли поляну и скрылись за кромкой леса, как вдруг Матвей сорвался и устремился за ними следом.
– Куда ты? – ахнула Тонька. – Сказано же – нельзя с ними! Вот понесла нелегкая!
– Далеко не убежит, – махнул рукой Степан. – Пусть побегает, дурь выветрит. Очухается и вернется.
Матвей едва поспевал за ними. Как же быстро они мчатся! Уходят! Не успеть! И Она с ними! Он никогда больше не увидит Ее! Как эти странные хрупкие создания умудряются так быстро двигаться? Они едва касаются ногами травы! Может, правда ангелы, а их главный – только проводник в мир иной? А как потом вернуться? Нет, только бы еще раз увидеть Ее, попрощаться. А может, Она согласится остаться здесь жить?
И он бежал за ними, спотыкаясь о корни деревьев, оступаясь и падая, раздирая о колючие кустарники руки и лицо. Он совсем выбился из сил, пока их догонял.
Но вот наконец пришел момент, когда пришельцы остановились. И хотя они при передвижении парили над землей, эти нежные существа совсем выбились из сил и теперь просто изнемогали от усталости. Кроме их главного. Главный оглядывался вокруг, выбирая, видно, место получше, а может, просто хотел еще раз убедиться, что здесь кроме них больше никого нет.
И тут предводитель заметил Матвея, неосторожно выглянувшего из–за ствола дерева.
– Зачем же вы пошли за нами? – вознегодовал он. – Вы погибнете от взрыва!
Матвей попятился, споткнулся о корягу и чуть не свалился в кусты.
– Придется забрать вас с собой, в наш мир, – решил главный.
– Я не хочу к вам! – в ужасе вскричал Матвей. – На тот свет я всегда успею!
Он словно очнулся от наваждения. Зачем он здесь? Бежать! Прочь отсюда!
– Вы потом вернетесь домой, – сказала девушка с сиреневыми глазищами.
Матвей окунулся в эти бездонные колодца ее колдовских глаз и не смог больше сопротивляться. Только быть с нею рядом, и больше ничего не страшно, хоть в аду!
Глава 2
Матвей со своей прекрасной спутницей ехали в удобных мягких креслах по движущейся ленте широкого подземного туннеля. С левой стороны пробегала в обратную сторону такая же лента с рядами кресел с редкими пассажирами. В стенах, излучающих мягкий свет, то и дело появлялись проемы в боковые туннели, проскакивали ниши с вращающимися лестницами, арки, колонны, мостики, балкончики и подвесные площадки. Все вокруг мерцало, переливалось, меняло оттенки цвета в созвучии с непрерывной навязчивой мелодией. Правда, Матвей не обладал музыкальным слухом и дурманящие, притупляющие внимание звуки почти не воспринимал. Но у пассажиров, проносящихся мимо, лица были непроницаемые, какие–то отсутствующие, как у лунатиков. И на Матвея никто из них не обращал внимания, хотя он резко отличался от них.
Матвей взглянул на свою спутницу. Теперь он едва узнавал ее. Она сидела в соседнем с ним кресле такая же равнодушная и отрешенная, как и все здешние люди. От нее просто веяло холодом. Матвей невольно поежился. Ему уже начинало казаться, что это не она, не та прекрасная незнакомка, которую он в мыслях назвал С и я н о й. Не зная ее имени и не решаясь спросить, он дал ей выдуманное им имя от исходящего сияния ее необычайных глаз, ее пушистых серебристых волос, странного сверкающего костюма и окружающего ее фигуру ореола. Теперь это сияние напоминало холодные отблески снежных сугробов. Она ни разу не взглянула на него, не сказала ни слова, будто они незнакомы.
Куда они едут? Как спросить? Она сидит в каком–то напряжении, будто чего–то ждет, ее руки с тонкими длинными пальцами крепко сжимают подлокотники кресла. На одном пальце сверкает большой перстень. Может, у нее есть жених? Но почему она не сказала? Почему улыбалась ему тогда, в тайге, зачем звала с собой?
Вдруг перстень, тонко пискнув, вспыхнул голубым огоньком. От неожиданности Матвей чуть не подпрыгнул. Сияна поднесла руку с перстнем ближе к глазам. И вдруг в перстне появилось чье–то лицо и – заговорило! Силы небесные! Перстень–то волшебный!