Ансельм, Фредерик и Гемма обнаружили себя стоящими перед забором из металлической крупноячеистой сетки, во многих местах порванной. Огромные неровные дыры предоставляли случайным прохожим прекрасную возможность для проникновения на территорию давно заброшенного завода.
Работающие через один фонари по периметру бросали тусклый ржавый свет на блестящий после дождя асфальт. Мимо, раздирая ночную тишину внезапными приступами пьяного гоготания, продвигалась компания подростков. Ансельм, мгновенно впитывающий в себя окружающую картину, обернулся на смех, и лицо его из серьезного и сосредоточенного вдруг сделалось заинтересованным. Он проводил компанию молчаливым внутренним взором, а когда повернулся к друзьям, его наряд под плащом полностью повторял одеяние одного из подростков: рваные на коленках джинсы и светлая толстовка.
– Что это? – спросил Фредерик, уставившись на друга.
– Мне нравится, – просиял Ансельм.
Начал моросить мелкий неприятный дождь, и его светлые волосы и щетина покрылись блестящими в свете фонарей капельками влаги. Ансельм стал похож на мокрый белый одуванчик. Гемма, которую ничуть не радовала затянувшаяся пауза, не смогла сдержать снисходительной улыбки.
– Мне тоже, – произнесла она тоном, ясно дающим понять, что обсуждение этого вопроса закончено. – Вперед, у нас есть дело!
Кондитерская фабрика оказалась промышленным зданием в четыре этажа, расположенным углом на хорошо просматриваемой территории. И по виду больше напоминала офисное сооружение, нежели место создания сладостей, радующих детские сердца.
– Что за печенья здесь пекли? – спросила Гемма, с сомнением поглядывая на разбитые окна, черными глазницами уставившиеся на незваных гостей.
– Я вообще не помню, чтобы у Изидора было любимое пирожное, – проворчал Фредерик, плотнее запахивая полы сутаны и выпрямляя спину, будто соперничая в упрямстве с порывами холодного пронизывающего ветра. – Мы не могли отправиться утром?
Ансельм опустил руку на плечо друга. И Фредерику тут же стало теплее. Он кинул быстрый взгляд на широкую ладонь нетронутого, но стряхивать ее не стал. Фредерик не терпел снисхождения, но снисходительность была чужда Ансельму. И Фредерик это знал.
– Кто здесь? – трое друзей резко обернулись на сердитый голос позади них. Это был сторож.
«Совершенно излишняя встреча», – подумала про себя Гемма, быстро прикидывая в голове варианты действий.
– Здесь я, – ответил Ансельм, выходя вперед.
Его плащ взметнулся на ветру, закрывая вид на Гемму и Фредерика, словно стирая их из памяти.
Луна освещала бледное лицо Ансельма. Лицо без глаз.
Старик пошатнулся. Ружье с глухим неприятным дрязганьем упало на землю. Волосы на узкой седовласой голове старика поднялись дыбом.
– Не бойся меня, – проговорил Ансельм, не ласково, а строго.
Сторож ничего не мог ответить. Он дрожал всем телом так, что ходуном на нем ходила даже старая изношенная фуфайка.
– Подними ружье, – продолжал Ансельм.
Гемма смотрела на нетронутого. Она привыкла к подобным манипуляциям с его стороны. В такие моменты Ансельм обычно смотрелся грозно. Но сейчас Гемма едва могла удержаться от смеха. Вместо строгой сутаны ее друг был облачен в крайне несерьезный, с точки зрения девушки, наряд. Дырки на коленях в джинсах то и дело сверкали при каждом порыве ветра, открывающем взору новое одеяние нетронутого.
– Иди к себе с миром, – закончил Ансельм общение со сторожем.
Старик, как завороженный, повиновался приказу.
Фредерик хмуро наблюдал за другом. Будь на месте Ансельма кто-нибудь другой, Фредерик уже изошелся бы презрительным фырканьем. Но волшебник знал, что в душе у нетронутого (если такая имелась), не было ни гордости, ни чувства превосходства над другими.
Длинные коридоры административного этажа встретили лазутчиков приглушенной тишиной и затхлым запахом заброшенности.
– Мне кажется, здесь давно не пекут печенья, – заметила Гемма, поведя бровью при взгляде на сорванную с петель дверь у лестничного пролета.
– Они тоже утратили рецепт, – попытался пошутить Ансельм.
Гемма сдержала улыбку. Желание нетронутого пошутить было милым. И искренним.
– Что мы здесь делаем? – недовольно спросил Фредерик, переступая через поваленную поперек узкого коридора металлическую балку.
– Хороший вопрос, – согласилась с братом Гемма, мучаясь сильным предчувствием неладного.
Одной рукой она придерживала подол своего платья, другую положила Ансельму под локоть и повела его рядом с собой, помогая переступать через раскиданный в коридоре мусор. Таких мелочей нетронутые не видели.
– Там горит свет, или мне мерещится? – спросила Гемма напряженным голосом.
Последний дверной проем на этаже мерцал слабым сиянием.
– Не мерещится, – настороженно произнес Фредерик.
Ансельм выпрямился и устремил взор в конец коридора. А затем решительно направился туда. Когда у нетронутого была цель, идти ему было легче, он огибал препятствия, как вода камни в горной реке.
Фредерик, молча, последовал за другом.
– Нам, конечно же, на огонек, – мрачно произнесла Гемма.
Дурное предчувствие не оставляло ее. Изо рта вырвалось облако пара и тут же растворилось в осязаемой на ощупь темноте, разрушаемой только отблесками огня вдалеке.
– Мне кажется, наше присутствие не является больше тайной, – произнес Фредерик, не боясь того, что его высокий голос звенел на весь этаж, заставляя стены сталкиваться с давно забытой вибрацией.
Гемма вслед за братом переступила порог кабинета в конце коридора. Источником света оказалась включенная настольная лампа, одиноко горящая на заваленном всяким хламом столе. Все в кабинете было перевернуто вверх дном, будто перед тем, как покинуть помещение навсегда, его хозяин или непрошеные гости что-то безуспешно искали.
– Мы не первые, – констатировала Гемма, обходя торчащий вверх ножками сломанный стул.
– Мне уже интересно, что это за пирожное такое, – произнес Фредерик, морщась от затхлого запаха.
– И пирожное ли вообще, – согласилась с братом Гемма.
Ансельм, сцепив руки за спиной, обводил помещение внутренним взором. Фредерику хлам, которым был заполнен кабинет, не казался годным к поискам или содержащим нечто важное. Поэтому он развернулся к выходу:
– Я пойду, проверю соседние кабинеты, – сказал он, и прежде чем сестра успела остановить его, исчез в темноте.
У Геммы сердце сжалось в груди, она шагнула было за братом, но Ансельм заговорил:
– Нам надо уходить отсюда как можно скорее.
Гемма облегченно выдохнула и крикнула в коридор, не дожидаясь второго приглашения:
– Фредерик!
В ответ лишь тишина.
А вслед за этим волшебница услышала странные шаркающие звуки. Поначалу тихие и едва различимые, они постепенно становились все отчетливее. Кто-то шел к ним. Шел и шел, но никак не мог приблизиться, будто коридор вдруг стал очень длинным. Гемма испуганно повернулась к Ансельму.
– У нас гости, – сказал он ей, прислушиваясь. – С той стороны, – медленно добавил он, сам ошарашенный тем, что ему пришлось сказать.
Он развернулся лицом к двери, и к ним с Геммой из мрака вынырнул Фредерик.
– Вот вы где! – воскликнул он весело.
– Гемма, не двигайся! – предупредил ее Ансельм. – Это не Фредерик. Точнее не наш Фредерик.
Волшебница застыла на месте с каменным лицом. В этот момент она подумала, что больше не увидит Фредерика живым. Ярость обожгла ее душу ослепительной вспышкой, но она не могла обрушить на явившегося двойника ни одного заклинания. Она видела перед собою брата.
Вслед за первым в кабинет влетел второй Фредерик.
– А вот этот наш, – обрадовано воскликнул Ансельм. – Уходим!
Гемма не двигалась с места. Душа ее не верила словам нетронутого. Она медленно покачала головой, чувствуя, как к горлу подступают слезы.
– Или этот наш, – растерянно пробормотал Ансельм, когда в комнате появился третий двойник.
Нетронутый поворачивал безглазую голову от одного к другому и не мог ничего понять.
Вдруг Гемма услышала откуда-то издалека голос брата. Он звал их с Ансельмом.