Это было последнее воспоминание о нем.
Поцеловав его в лоб, я ушла на работу, а возвратившись, нашла лишь одеревеневший труп, в котором я уже не узнавала отца.
После его смерти объявилась моя дальняя тетушка, которую я видела лишь в детстве и которую совсем не помню. Она взяла на себя все хлопоты с похоронами, оповестила родственников и знакомых, и устроила неплохие поминки. Я не участвовала ни в одном из этих мероприятий. Я пришла с Сашей на кладбище, когда все уехали.
Было видно, что могила отца еще свежая. Земля выглядела намного рыхлее, чем у других, памятник особенно ярко сверкал на солнце, и много цветов и венков украшали его новый дом. Чем больше времени пройдет, тем меньше цветов будет лежать на его могиле, а сорняки и засуха окончательно сделают ее похожей на могилы остальных, таких же мертвых, но уже наполовину забытых людей.
Я не плакала. Я неподвижно стояла и смотрела на высеченное имя папы, на дату его смерти и его фотографию, где он улыбался еще живой улыбкой и еще живым взглядом глядел на фотографа. Меня одолевало чувство, будто отец еще жив или же его никогда и не было - только цифры и буквы на памятнике, которые ничего не говорили прохожему, но так много говорили мне.
Саша молчала. Она беззвучно искала что-то в моем лице, а когда нашла, обняла так крепко, что я невольно обняла ее в ответ.
- Жизнь продолжается, - тихо сказала она.
- Я думала, после его смерти она только начнется.
Саша посмотрела на его фотографию и спросила:
- Что между ваши произошло?
Я пожала плечами.
- Ничего особенного. Папа пристрастился к алкоголю, а он был одним из тех людей, которые, выпивая, перерождаются в монстров и агрессоров. Однажды его пьяная злость достигла апогея, и он избил меня. Я еще тогда в школе училась. Я заперлась в комнате и не выходила больше недели. Отец приготовил примирительный ужин, но я не приняла его, а он и не настаивал. Позже папа не позволял себе такого, мог только грубо схватить за руки или плечи, или ударить пощечину. Но этого хватало, чтобы я впадала в панику: я всегда боялась, что он вернется и закончит то, что начал.
Я тряхнула головой, пытаясь отогнать воспоминания.
- Наверное, он любил меня. Но иногда этого мало, - сказала я, отвернувшись.
Возвращались мы с Сашей в полном молчании, и всю дорогу я думала только о том, чтобы не заплакать.
Я стою на краю обрыва. Внизу - река. Ветер не щадит мою прическу. Коса расплелась, и теперь кучерявые пряди закрывают мое лицо. Я слышу музыку, она повсюду. Тихая и такая грустная, что мне хочется заплакать. Посмотрев вниз, я замечаю отца. Он неподвижно лежит на плоте и плывет по течению. Папа далеко, но у меня получается разглядеть его лицо: бледное, даже немного синее; губы сжаты, словно он злиться. В кулаке у него зажата роза. Ветер или другая сила срывает ее лепестки, и они наполняют собою реку. Для одной розы лепестков слишком много. От них река становится красной... кровавой.
Я не хочу на это смотреть. Я вскакиваю и оглядываюсь, будто ищу помощи.
- Папа... папочка! - кричу, закрывая лицо руками. - Я теперь одна. О, Господи, я теперь и вправду одна!
Я опускаю руки и смотрю вниз. Плота не видно, и мне приходится бежать, чтобы нагнать его. Я бегу вдоль обрыва, не замечая ничего на своем пути. Ветки царапают руки, я чувствую, как по ним стекает кровь. Мне больно, но я хочу, чтобы мне было больно, как в наказание. Я бегу, пока не врезаюсь в Хоупа. Он хватает меня за руки и кричит успокоиться, но я брыкаюсь, отчаянно пытаюсь вырваться.
- Он уходит! - плачу я, не переставая бороться. - Мне надо догнать! Папа сейчас уйдет!!
- Он мертв! - кричит Хоуп и встряхивает меня. Это немного отрезвляет.
- Он мертв, - уже спокойно повторяет Хоуп. - Он умер, помнишь?
Я качаю головой, продолжая глазами искать отца.
- Так бывает, - говорит Хоуп, прижимая к себе. - Люди умирают.
Он гладит меня по спине и тихо шепчет:
- Хочешь, я кое-что покажу тебе?
Я мотаю головой в знак согласия, тяжело дыша ему в грудь. Шипение реки исчезает, как и ветки, будто покрытые шипами, и обрыв, и эта бесконечно грустная музыка.
Хоуп отстраняется, и я оглядываюсь. Похоже, мы в библиотеке: множество книг и каких-то папок, все вокруг заполнено бумагами и документами.
Хоуп поднимается по лестнице, на второй этаж, подходит к одному из стеллажей и что-то ищет. Его рука замирает на одной из дальних коробок. Чтобы дотянуться до нее, он становится на носочки и медленно спускает к себе.