— А ну-ка, — скомандовал морячок, с веселой, беззаботной ухмылкой разглядывая мнущихся у стены менеджеров. — Еще разок, дружно, чтобы — от души шло…
И первым подхватил неожиданно красивым, сочным баритоном…
Была бы шляпа,
Пальто из драпа,
А к ним живот и голова!
Была бы водка,
А к водке — глотка,
Все остальное — трын-трава…
Нервными нестройными голосами менеджеры кое-как подхватили припев про «цыпленка жаренного», лихорадочно косясь на вошедшую в комнату секретаршу, и в их взглядах Танюшка заметила мольбу и страх перед её возможным неадекватным поведением. А еще глазастая от природы девушка приметила парочку небольших, поменьше сантиметра в диаметре, дырок в одном из новеньких, хоть и дешевых плоских мониторов и такую же — прямо в стене над головами сотрудников.
— А ну, давай, проходи, поможешь… — оглянувшись на Танюшку, взмахнул маузером морячок и сокрушенно пожаловался: — А то, ишь, зажирели, как буржуи — у каждого на столе своя синема, а петь разучились, как не русские какие, ей-богу…
На секунду остолбенев в дверях — мальчишка лицом, как две капли воды, напоминал школьную еще подругу девушки, такие же белые, мягкие, как пух, вихры волос, васильковые, будто нарисованные, в пол-лица глаза… в последний год, разочаровавшаяся в мужской половине человечества, Нинка принялась активно изображать из себя закоренелую лесбиянку, правда, свою внезапную любовь к девушкам не распространяя на лучшую подругу, а довольствуясь повизгивающими от удовольствия малолетками с клубных дискотек… но тут же справившись с собой и секундной растерянностью девушка на цыпочках не прошла — пролетела мимо расхулиганившегося мальчишки, с запоздалым раскаянием подумав, что хотела еще с утра придти на работу в брюках, да будто чертик толкнул под руку в пользу коротенькой узкой юбочки, так выгодно подчеркивающей округлость молоденькой попки… Танюшка заняла местечко на краю нестройного ряда сотрудников возле нервно вздрагивающего каждую секунду Андрея Павловича, самого солидного по возрасту и несерьезного по внешности, худенького, щуплого, лысоватого, маленького и блеклого человека, исполняющего в отделе функции заместителя начальника, хотя он и сам не понимал, зачем на десяток людей, делающих одинаковую работу нужны еще замы, старшие, ведущие… ну, разве что, для оправдания разницы в зарплате.
Но не успели менеджеры и примкнувшая к ним секретарша под чутким руководством матросика исполнить еще разок пару куплетов из древней хулиганской песенки, как дверь в помещение распахнулась от сильного тычка, и возникший на пороге человек в кожанке и широких синих галифе, похоже, вернувшийся из кабинета хозяина фирмы, недовольно оглядел собравшихся и с привычной усталостью выговорил мальчишке с маузером:
— Антоха, ты мне эти анархические замашки брось, ишь придумал… и чего эти все еще здесь? Давно пора на улицу их, пусть заграждения готовят, баррикады, окопы, ну, что там еще наш военспец с местными пролетариями придумал. Давай, гони их к площади, там сдашь второму взводу под команду, а сам — вертайся живо сюда, не заплутай среди винных лавок…
— Да я чего, гражданин комиссар, — моментально соскочил со стола морячок, старательно сохраняя при этом независимый и чуточку вальяжный вид. — Я только так, пошутить, а этих — вмиг отконвоирую. И по лавкам винным я не ходок, напраслину возводите…
— Знаю я, куда ты ходок, — ухмыльнулся комиссар, отступая в коридор. — И с девками что б до заката — ни-ни, вот дадут команду на отдых, так и наверстаешь свое… тут они, похоже, готовые завсегда, только подмигни…
Поделившийся своим мнением о нравственных устоях современного общества человек в кожанке исчез из поля зрения находящихся в комнате сотрудников, а молодой матросик Антон в очередной раз взмахнул маузером — видать любил он эту смертоносную игрушку, как любят дети понравившуюся им вещь, будь она трижды некрасивой или смертоносной — и скомандовал, обращаясь к замершим у стены в тоскливом и мрачном ожидании менеджерам:
— Выходь по одному! Марш-марш на улицу, бездельнички!
Охваченная непонятной всеобщей заторможенностью и готовностью выполнять любые, самые дурацкие приказы неизвестных, Танюшка кое-как проковыляла на ослабленных страхом ногах, стараясь не особо цокать каблуками, по длинному узкому коридору к лестнице — благо, офис их фирмы находился на втором этаже — даже не подумав вернуться в приемную за модным длиннополым легким плащиком, который носила уже с начала недели, все-таки, ранним утром и поздним вечером, когда она покидала жилое или служебное помещения, было по-осеннему прохладно.