Впрочем, в другой раз Софи сообщила нам, как Пурвьанш высказывался о непостоянстве, и внезапно это меня встревожило: нельзя сказать, что эта тема была мне совсем незнакома, но она вдруг открыла мне новые горизонты.
— Считается хорошим тоном полагать, будто Мариво имел в виду психологическое непостоянство. Не то чтобы это было неверно, но этого недостаточно. В человеческом существе все непостоянно, ибо такова реальность нашего мира. Мы придумываем друг друга, да и сама природа легко нас дурачит. Все, что мы замечаем вокруг себя, — всегда только видимость. Вселенная — это флюгер, все в ней неустойчиво, она клонится туда, куда дует ветер. Нас предает наша собственная смехотворная тяга к абсолюту. Что же нам остается, кроме игры? И этот остаток, разве он — ложь? Принц в маске офицера перестал быть для Сильвии тем, кто ее похитил, он — его иллюзорный двойник, он неповинен в этом преступлении.
Да, это было именно так, это было с Марией-Ангелиной, которая в конце концов полюбила своего тюремщика, Нат сумел прикинуться офицером дворцовой стражи и, прячась за этой маской, скрыл похищение и насилие! Актер, выступающий среди теней, всегда готовых к его услугам, он, если надо, легко изменял личину. И глядя на Софи, я подумал: а что, если не обращать внимания на видимость, что, если Пурвьанш внезапно опять сменил маску? Поняв, что роль сильного человека провалилась, не решил ли он сыграть слабака, представляясь покинутым Богом и людьми, с тем чтобы ловчее добиться своей цели?
И вдруг я понял его маневр! Мы были обмануты! Разумеется, он прятал свой подлинный замысел, чтобы легче поймать Софи и заключить ее в свой порочный круг, но вовсе не в том смысле, как мы думали! Мы считали, что он робко ждет, а он собирал силы для нового прыжка! И — в довершение несчастья, — чтобы поймать актрису в свою ловушку, он воспользовался нашими разговорами: ведь я сообщал ей его доверительные беседы со мной! Я откровенно объяснил это Софи:
— Пурвьанш никогда не сможет ни соблазнить, ни убедить вас в своей любви. И он это знает. Зато он может вовлечь вас в разговоры, используя диалоги героев пьесы. Как бы то ни было, он втягивает вас в свою игру. И вы соглашаетесь, думая удержать его ревностью. Но Дрё нимало его не интересует: он нужен ему только как бильярдный кий, который всегда наготове у опытного игрока.
— Но я не понимаю! Чего он от меня хочет?
— Чтобы вы стали для него тем же, кем он был для других. Разве вы еще не поняли: он мыслит и чувствует только категориями власти и подчинения. Он и не надеется, что вы его полюбите. Напротив, вы его ненавидите, и именно это сделает его счастливым: он заставляет вас обращаться с собой все хуже и хуже! Это тонкий расчет: он постарается сделать вас в конце концов своим палачом!
Софи была в ужасе. Она никак не могла поверить в подобный поворот: она-то думала, что управляет чувствами Пурвьанша! А я уже начинал понимать извивы этой рептилии и знал его способность наносить удар там, откуда его никто не ждет. Но для того чтобы Софи поверила в мою проницательность, понадобилось мнение Алисы, которая согласилась с моей догадкой.
— Но, — сказала Софи, — если вы правы, как выйти из этого тупика? Я была уверена, что противостою садисту, и — вот вам верх извращения! — он уже протягивает мне хлыст, чтобы я его отстегала! Тут было бы над чем посмеяться, право же, это было бы глупо и смехотворно, если бы не было так гадко и отвратительно! У него не душа, а скопище нечистот!
Я обещал ей встретиться с Пурвьаншем: прощупать его и получше разобраться в его намерениях. А пока она продолжит вести себя так же, как раньше. Как будто Левиафана можно удержать на крючке тоненькой удочки!
XXVII
Пурвьанш принудил Мадлен Герланд, директрису «Театра ампир», позвонить и объявить всем актерам, занятым в «Двойном непостоянстве», что он собирается целиком и полностью перевернуть постановку этой пьесы.
— Шаваль предложил нам академическую версию, не представляющую никакого интереса. На самом деле дворец принца — это публичный дом с улицы Сен-Дени. Почему бордель? Потому что весь мир, и в особенности человеческое общество, не что иное, как бордель. Принц Лелио — управляющий заведения, богатый сутенер, бесконечно вульгарный тип. «Хозяйка», мадам Фламиния, ловко правит своим мирком со сноровкой бывшей проститутки. Вокруг них крутится весь их скромный штат: кокетка Лизетта, юная хитрая шлюшка, всегда готовая к компромиссам; Тривелин, травести, слегка влюбленный в своего патрона… И вот этот последний задумал ввести в их гарем наивную потаскушку Сильвию, которая ловит клиентов на улице и содержит своего дружка Арлекина, подрабатывающего по будням сводником. Вся игра строится на том, чтобы запудрить мозги этим двум глупцам и заставить их работать на Лелио.
Идея показалась удивительной, но так как успех «Черной комнаты» укрепил авторитет Пурвьанша, Мадлен Герланд дала добро. Что до актеров, если они и были не слишком довольны перспективой возобновления репетиций в подобном ключе, им все же пришлось признать, что этот проект — вполне в русле «священного» модернизма.
— Ах, — сказала нам Софи Бонэр, — только Пурвьанш мог опошлить эту комедию — такую тонкую, такую очаровательную… И вот, пожалуйста, меня уже превратили в проститутку!
— А принц стал «котом»! — скривилась Алиса.
— Он осмелился опорочить меня, дав мне роль Сильвии! Не в его силах развратить меня, так он умудрился исказить сам текст Мариво! И я должна соглашаться, ведь у меня контракт! И где вы тут видите, чтобы он пресмыкался передо мной, как вы говорили?
— Мне кажется, — ответил я, — ему надо все извратить, чтобы воздвигнуть декорации, в которых он мог бы унизиться.
— Если только в его голове не родился еще более хитроумный план, — предположила Алиса. — В театре он рядит каждого в чужие одежды и заставляет всех подделываться под него самого, с тем чтобы потом, в реальной жизни, Софи уже не могла отыскать следов его подлинной личности. Она потеряет ориентиры, а он сможет появляться перед ней в какой угодно маске. Это — хамелеон, стремящийся изменять краски мира по своему желанию!
На следующий день я увиделся с Натом в театре. Теперь он играл падшего ангела: к природной красоте его лица примешалось выражение мрачной горечи, углы рта поползли вниз.
— Эта Бонэр — просто мерзавка! Она использует меня, она меня изматывает! Мне приходится изображать начальника перед всеми актерами, а эта девица все время меня избегает! И однако, меня влечет к ней. Рядом с ней я — точно возле черной воронки, куда меня затягивает. Вдобавок мадемуазель отлично понимает свою силу, так что, пока я руковожу ею на сцене, она исподтишка властвует надо мною в жизни. Хотя я сделал шлюху из Сильвии в театре, мадемуазель Бонэр все больше и больше становится для меня божеством в реальной жизни. И чем больше я умаляю ее иллюзорный образ, тем более грандиозные размеры принимает она сама во плоти!
— И что же? — спросил я с великолепным лицемерием.
— А вот что: моя голова кишит идеями об изнасилованиях, пожарах и убийствах, тогда как сердце играет на сладкозвучной флейте! Надо бы бежать, но она у меня из головы не выходит! И потом, я чувствую, моя версия «Двойного непостоянства» будет иметь шумный успех. Не могу же я бросить эту работу, тем более что это — мой единственный контракт вместе с Софи. Она! Все время она! Я весь — как вулкан сомнений, какой-то нелепый парадокс! Я сам себе жалок.