— Я не…
Шарлотта остановилась. Повторялась их брачная ночь. Тогда он не верил ей, и теперь он не верит и никогда больше не поверит. Его первый брак слишком сильно повлиял на него. Она почувствовала в груди свинцовую тяжесть и чуть не упала. Разговаривать не было смысла. Но одно она должна была ему сказать.
— Ты обещал доверять мне, — глядя ему в глаза, произнесла Шарлотта. — Ты обещал.
Она повернулась и пошла прочь, и он не остановил ее.
Весь путь к дому она прошла, выпрямив спину. Но, медленно взбираясь по лестнице, она схватилась за поясницу. Она чувствовала себя старой, очень старой женщиной. Ребенок словно тянул ее вперед. Наконец она поднялась на второй этаж и, повернув налево, вошла в спальню Софи.
Софи ахнула и выпрямилась. Перед этим она дремала в теплых лучах послеполуденного солнца, задумавшись над книгой любовных сонетов, написанных на португальском. Софи, к крайнему неудовольствию своей матери, проявляла острый и неподобающий леди интерес к чтению литературы в оригинале.
— Что случилось? — сразу же спросила она.
Шарлотта с мертвенно-бледным лицом, чуть покачиваясь, стояла в дверях.
— Ребенок! — Софи в панике спустила ноги с кровати, трясясь всем телом.
Было еще рано: ребенок должен был родиться не раньше, чем через три педели.
— Нет. — Шарлотта медленно покачала головой. — Нет, нет, нет. Он вернулся.
Она замолчала, собираясь с силами, но все еще дрожа.
— Кто? Ох… — вырвалось у Софи.
Весь месяц она раздумывала, следует ли ей предупредить Шарлотту о возможной реакции Алекса. Но она думала, что тревога плохо отразится на ребенке и что, возможно, Алекс не окажется столь безрассудным и глупым, как большинство мужчин, встречавшихся в ее жизни. Но очевидно, он такой же, как все.
— Он думает, что ребенок не его, — безжизненным голосом сказала Софи.
Шарлотта бросила на нее быстрый взгляд:
— Ты знала!
— Я предполагала, что такое может случиться. Мужчины такие идиоты.
— Он хочет забрать еще не родившегося… моего ребенка и Пиппу! Он собирается забрать их. — Шарлотта была на грани истерики.
Софи с беспокойством посмотрела на нее: истерика, наверное, не менее вредна для неродившихся младенцев, чем тревога.
— Не волнуйся, Шарлотта. Это нехорошо для ребенка. Мы должны подумать: — Софи заставила Шарлотту сесть на кровать. — Где он сейчас?
— Не знаю… Я оставила его в летнем домике.
Софи восприняла эту новость с одобрением — по крайней мере Шарлотта оставила его там, а не наоборот.
— Шарлотта, ты совершенно уверена в том, что он собирается сделать? Может быть, он просто сказал так в пылу гнева?
— Он сказал, что не может допустить, чтобы его детей воспитывала шлюха, и если ребенок родится в ближайшем будущем, он возьмет его с собой в Лондон. — Голос Шарлотты был безжизненно спокоен. — И еще он сказал, что уже поручил своему поверенному составить документ о разводе. — Она посмотрела на Софи, на ее застывшем бледном лице не было ни слезинки. — Я не могу позволить ему сделать это. Ты думаешь, он сможет?
— Закон на его стороне.
Софи быстро соображала. Кого им действительно сейчас не хватало, так это Патрика, этого большрго весельчака, которого ойи встретили на музыкальном вечере и с которого все началось. Если кто-нибудь и мог убедить Алекса в невиновности Шарлотты, так это Патрик. Но где он? Может быть, Алекс знает?
Софи снова взглянула на Шарлотту. Та уже начала приходить в себя.
— Я уезжаю, — сказала Шарлотта; их взгляды встретились. — Я уезжаю и беру Пиппу с собой. Я люблю ее — я люблю ее как собственного ребенка. Я не могу оставить ее здесь с этим безумцем. Мы поедем в Уэльс. Сомневаюсь, чтобы Алекс помнил, что у меня там есть дом.
— Не будь такой глупой! — резко возразила Софи. — Он — твой муж, теперь все принадлежит ему.
— Нет. Мой отец составил необычный брачный контракт, учитывая слухи, связанные с первым браком Алекса. Он верил Алексу, но потребовал, чтобы у меня осталась моя собственность. А Алекс… Алексу было все равно. — Она прогнала воспоминания о том, как Алекс, смеясь, уверял, что и пальцем не пошевельнет ради ее денег. Это был еще тот Алекс-до-свадьбы, который думал, что она девственница. Как все перепуталось, подумала она в минуту бесстрастного размышления.
— Так что дом в Уэльсе — моя собственность. Я пробуду там, пока не родится ребенок, а потом уеду в Америку.
Софи обдумывала ее слова. Шарлотта определенно в истерике — несмотря на сдержанный тон. Она не может взять детей Алекса и уехать в Америку: ее там найдут и бросят в тюрьму. С другой стороны, считала Софи, Алексу, вероятно, надо дать время остыть. Но не слишком много, потому что ему надо быть при родах Шарлотты, иначе он так никогда и не поверит, что это его ребенок.
— Хорошо, — с внезапной решимостью сказала Софи. — Как мы собираемся выбраться из дома, чтобы не узнал Алекс?
— О, Софи! Ты — прелесть, но ты не можешь ехать со мной. Ты себя погубишь.
— Не будь дурочкой. Я себя не погублю.
— Нет, погубишь, — настаивала Шарлотта. — Ты не сможешь выйти замуж, если сбежишь со мной. Боже мой, тебе, наверное, вообще не следовало ко мне приезжать!
Софи насмешливо посмотрела на Шарлотту: совершенно очевидно, что эта мысль пришла Шарлотте в голову впервые. Какая же она наивная!
— Милочка, да разве ты не понимаешь, что все дело в деньгах? Я — наследница моего отца. Ничто не может погубить меня, разве что меня застанут совершенно голой в чьей-нибудь спальне.
— Я тебе не верю, Софи. Посмотри, что погубило меня: обморок и то, что я дотронулась до щеки Патрика.
— Ты замужем, — объяснила Софи. — Если ты замужем, это уже совсем другое дело. Замужняя женщина может спать со всеми мужчинами, с какими захочет, до тех пор, пока она это скрывает. Потому что обычная измена не особенно интересна: ты можешь попасть на страницу сплетен в газете, но это не погубит тебя. Но одно неосторожное движение в направлении чего-то, что вызывает интерес, — скажем, симпатия к брату мужа и одновременно обнаружившаяся в отсутствие мужа беременность, да еще без четких признаков того, как скоро ты собираешься рожать, — вот это может погубить женщину. Но даже и в таком случае можно все исправить, потому что ты очень богата, Шарлотта, да и Алекс тоже.
Шарлотта выслушала ее молча.
— Это все не имеет значения, — наконец сказала она печально. — Потому что Алекс действительно убежден в том, что я спала с его братом. Если бы я осталась здесь и ребенок родился завтра, то он бы поверил, что этот ребенок — его. Но все равно он заберет ребенка. Он думает, что я и раньше была… распутной.
— Почему? — спросила Софи.
Шарлотта колебалась. Она никогда не говорила Софи, почему у них с Алексом была такая бурная брачная ночь.
— Я… была с ним до того, как мы поженились. Я согрешила с ним на балу. — Она нет могла заставить себя признаться, что речь шла о так называемом бале проституток. — А он не помнит этого и думает, что я спала с его братом. Поэтому для него все сплетни — лишь подтверждение тому, что я люблю его брата. О Боже, как я могла быть такой глупой!
Только сейчас Шарлотта осознала, что, конечно же, Алекс должен был поверить этой статье. Разумеется, он не считал ребенка своим.
Софи как завороженная смотрела на Шарлотту.
— Ты согрешила с ним… на балу?
Шарлотта кивнула.
— И он не помнит? Господи, скольких же женщин он лишил невинности на балах?
Шарлотта покачала головой:
— Я никогда не упоминала место. Он вдруг решил в нашу брачную ночь, что я спала с Патриком. И отказался когда-либо еще об этом говорить. Он обещал… он обещал… — У Шарлотты вырвалось рыдание, но она сдержала себя. — Он обещал доверять мне.