Обед проходил весело и как-то слишком оживленно, даже, кажется, больше, чем в обычные дни. Куросаки все время пререкались, Кон влезал везде, где только мог, норовясь как можно язвительней поддеть Ичиго, а я просто впитывала в себя витающую в комнате атмосферу, не сразу заметив, когда повисла тишина.
— Скажи, — вдруг ровным голосом произнес Куросаки старший, приклеившись ко мне, неожиданно серьезным взглядом. — У тебя была семья, там, откуда ты пришла? Кто-то будет тебя искать, тревожиться?
У меня внутри все замерло, сжавшись в комочек. И чего, спрашивается, я испугалась? Знала же, что этот разговор неизбежен, но подготовиться все равно так и не смогла. Ичиго весь напрягся, слишком звонко стукнув ложкой о тарелку. Вздохнув, я прикрыла веки и вернулась к еде, тихо ответив:
— Не думаю… разве что знакомые, — и совсем неслышно произнесла. — Я сирота.
Тишина давила не хуже бетонной плиты, врезаясь в полыхающие от стыда уши.
— Прости, — виновато протянул Иссин, а я заставила уголки губ дрогнуть в нервной улыбке.
— Ничего, вы ведь не знали… — замявшись, все же заставила себя продолжить. — Вы простите, что я врала, вы ведь поняли, что я с самого начала все помнила… просто…. мне было страшно, вдруг бы меня приняли за ненормальную, и… лучше уж молчать, чем попасть в психиатрическую клинику или под нож какого-то ненормального ученого…
— Лика-тян, — перебил мои невнятные оправдания мужик. — Я все понимаю и не виню тебя в осторожности. На твоем месте любой бы поступил точно так же, — вздохнув, Куросаки старший помедлил и уже другим тоном сказал. — Не страшно, если ты не захочешь рассказать нам о своем прошлом. Это твое личное дело, и вынуждать тебя никто не станет, — выдержав паузу, словно закрепляя свои слова, Иссин продолжил. — Для нашей семьи нет разницы, пришла ты из мира духов, из мира живых, из другого измерения, из параллельной реальности, из соседней планеты, все это не имеет значения. Главное, что ты теперь часть этой семьи, тебе не стоит волноваться, что мы поменяем к тебе свое отношение или станем упрекать во лжи. Ты остаешься для нас все той же Ликой-тян, нуждающейся в нашей поддержке, — от его слов, серьезного взгляда, повисшей за столом напряженной тишины, у меня сердце чуть не лопнуло от нехватки кислорода, заставляя меня делать короткие рваные вдохи, а Куросаки старший договорил. — Я просто хочу, чтобы ты это поняла и доверилась нам, а мы сделаем все, чтобы ты не чувствовала себя здесь одиноко. Уверен, Ичиго, Карин, Юдзу и даже Кон, они полностью меня поддержат.
— Да, — прикрыв веки, твердо произнес рыжик, приковав к себе мой взгляд. — Это даже не обсуждается…
— Сестренка всегда может положится на Кона! — поспешно вскочил плюшка, гордо выпятив свою грудку.
— Лика-тян, — подавил улыбку Иссин и, вернувшись ко мне взглядом, со всей серьезностью произнес. — Я хочу, чтобы ты оставалась здесь, с нами, приняла нас, как свою новую семью. Это все, что я хотел тебе сказать, мне больше нечего добавить.
Замолчав, Куросаки старший продолжал внимательно смотреть на меня, а я опустила взгляд в стол, слышала отчетливый, громкий стук собственного сердца, чувствовала, как горит в горле, как щиплет глаза.
— Дурак, — раздраженно буркнул Ичиго, делано равнодушно обхватив меня за плечи рукой и притянув к себе под бок, вставил. — Из-за тебя она сейчас разревется!
— Не разревусь, — шмыгнула я носом и, заметив какой-то непонятный блеск в глазах Иссина, поспешно вывернулась из под руки Ичиго.
— Пока не забыл, — спохватился Куросаки старший, переключив внимание на рыжика. — Ичиго, у тебя будет свободное время?
— Ага, — ответил ему парень, коротко покосившись на меня, и вернулся к ковырянию ложкой в тарелке. — Нужна моя помощь?
— Да, после обеда привезут новую аппаратуру для реанимации, старая уже барахлит, нужно будет вынести ее на улицу и по возможности проследить, чтобы новую установили куда нужно. Я бы и сам справился, но у меня завал. Через два дня будет конференция, а я к ней толком не готов…
— Ладно, — вздохнул Ичиго и, отложив ложку, потянулся к стакану с соком, деланно равнодушно произнес. — Все равно нечего делать…
Остаток обеда проходил так, словно никаких разговоров затрагивающих меня и в помине не было, отчего я начала понемногу приходить в себя, чувствуя, как в груди крепнет благодарность и привязанность к этой семье…
POV: Гриммджоу
— Эй, Улькиора, — позвал я проходящего мимо куатро, глядя на него сверху в низ.
— Что? — безразлично отозвался тот, остановившись и запрокинув голову, чтобы увидеть торчащего на колонне меня.
— Скажи, — задумчиво растягивая слова, протянул я. — Ты ничего странного не почувствовал, когда мы были в мире живых?
— Нет, — последовал такой же ровный ответ и, отвернувшись, Улькиора продолжил свой путь, не глядя в мою сторону, меланхолично добавив. — Мне нет дела до того, что там происходит.
— А когда мы вернулись, — чуть повысил голос я, внимательно сверля его спину взглядом. — Ты ничего странного в себе не чувствовал?
— О чем ты? — замер он и медленно повернулся в пол-оборота, запрокинув голову, чтобы скреститься со мной взглядом.
— Забей, — раздраженно отмахнулся я и спрыгнул с колонны, на которой проторчал последние полтора часа с тех пор, как вернулся с охоты.
Не глядя больше на несводящего с меня взгляда куатру, я засунул руки в хакаме, широким шагом покинув зал. На кой черт я вообще с ним разговариваю? Даже если бы он что-то почувствовал, все равно бы ничего не сказал. Его вообще нихрена не интересует, удивительно, как он еще не сложил лапки от скуки и не погрузился в летаргический сон.
Раздраженно цыкнув, я направился на свой этаж. Чужая кровь, оставшаяся на мне от устроенной ранее резни, уже давно засохла, неприятно стягивая кожу, чем подливала масла в огонь.
Только зря убил кучу времени на поиск сильных тварей, думал, что они сумеют заглушить это странное чувство жажды, заселившееся в горле после моего повторного пребывания в мире живых. С того дня охота не приносила ожидаемого удовлетворения, только сильнее раздразнив. Сколько бы пустых я не пожрал, сколько бы не пролил крови, никак не мог избавиться от заселившегося во мне голода.
Хотелось вернуться в пустыню, пуститься на новые поиски тварей, но я уже знал, что в этом нет никакого толку. Все эта чертова энергия, витающая в мире живых, впивающаяся в меня, чем дольше я стоял там, тем быстрее и глубже она проникала под кожу. Даже сейчас мне казалось, что я насквозь пропах этим запахом, дразнящим мои ноздри, каждая клеточка моего тела: волосы, руки, одежда.
Хотелось упасть на песок и тереться о него до тех пор, пока этот въевшийся в меня сгусток жизненной энергии не слезет с кожи. Хотелось сорвать с себя одежду, разорвать ее на клочки, но я знал, что мне все это только кажется, я уже хрен знает сколько раз менял свою форму, и все равно повсюду мерещится этот проклятый, пьянящий аромат, его не заглушал даже запах крови убитых мною монстров, оставшийся на моем теле, что злило вдвойне.
Ступая по длинному погруженному в сумрак коридору, я излучал волны раздражения, пугая редких снующих из комнаты в комнату забитых мелких сошек, все еще живущих в этом полуразрушенном замке Лас Ночес. Для арранкаров они просто грязь, маячившая перед глазами, но даже эти ничтожества иногда бывают полезны. На повороте показалось щуплое тельце какой-то отвратной девки, вылетевшей из лаборатории Заэля и не успевшей отскочить прежде, чем впечататься в мою грудь. Перед глазами полыхнула кровавая пелена, и доведенный до бешенства я вцепился пальцами в ее шею, вырвав из зажатого горла сдавленный хрип. Пальцы сжались сильнее, а я впечатал эту дрянь в стену, подняв на уровне вытянутой руки.