О фараон, мой повелитель! О фараон, мой повелитель, спаси город от позора…
Далее мы приблизились к гробнице Меху, начальника полиции. Я читал об этой гробнице в замечательной книге Дэвиса и особенно хотел посетить ее, потому что в ней сохранились прекрасные росписи, на которых фараон с царицей едут на колеснице, фараон целует царицу, а юная Меритатон палкой погоняет коней. Вход в гробницу низкий, сама она совсем маленькая, но настенные рельефы великолепны. Гаффир открывает железную дверь, и мы со вздохом облегчения укрываемся от палящего солнца в белой и прохладной внутренней комнате. И тут главный инспектор вскрикивает и гневно поворачивается к гаффиру, показывая на рельеф на дальней стене. Там, где были изображения Эхнатона и Нефертити, зияет глубокая дыра, а под ней на полу лежит куча белой пыли.
Когда перебранка немного стихает, я спрашиваю, что случилось.
— Гаффир, — отвечает инспектор, — говорит, что это сделал его враг, чтобы отомстить ему. И это не в первый раз. — Он тяжело вздыхает. — Мы увольняем человека, назначаем на его место другого, и тогда бывший гаффир старается повредить гробницу, чтобы напакостить новичку.
Он вновь обрушивает на незадачливого стража поток громких, сердитых слов по-арабски. Его помощник присоединяется к главному инспектору, и маленькую гробницу Меху заполняют гневные голоса. Тем временем я осматриваю, по счастью, уцелевшие рельефы.
Меху, владелец гробницы, был начальником полиции в Ахетатоне. Он отвечал за сохранность храма и дворца и за оборону города. На одном из рельефов он изображен коленопреклоненным перед вратами храма в окружении своих людей: они потрясают оружием и восхваляют «доброго правителя».
Стража Ахетатона поет и повторяет припев: «Он награждает многих и многих! Он будет жить вечно, подобно Атону!»
На другом рельефе царская семья на колеснице осматривает укрепления города. Это тот самый рельеф, главная часть которого уничтожена. Перед колесницей бежит сам Меху и пятнадцать его стражников, а вместе с ними — везир и его помощник. Тучный везир уже не молод, и ему трудно тягаться с более молодыми мужчинами. Художник, верный реалистическим традициям Амарны, не пощадил даже этого крупного чиновника.
В этой сцене вездесущий Меху не только шлет прощальный привет царской чете, покидающей дворец, но он же первым приветствует их по прибытии на место. Кроме того, он изображен в самом выгодном свете при исполнении своих обязанностей: мы видим, как он выходит из дома, по-видимому, ночью, и выслушивает донесения своих офицеров. Они напали на след неких злоумышленников. С вооруженным эскортом Меху выезжает на колеснице, чтобы схватить этих людей. И в последней сцене он с торжеством отдает их в руки судей, среди которых находится сам везир, и говорит: «Допроси, о князь, этих людей, которых подговорили чужеземцы!»
Надо полагать, эти люди были шпионами.
От древнего рельефа меня отвлекает вполне современная сцена: главный инспектор, нынешний Меху, сидит как судья у дальней стены гробницы, а перед ним стоит трепещущий гаффир и пытается ответить на град вопросов. Рядом, подобно писцу, помощник инспектора делает пометки в блокноте. Лица всех троих можно было бы изобразить на настенных рельефах. Ситуация такая же древняя, как сам Египет. Изменились только одежды и язык.
День уже клонится к вечеру, и я устал, однако нужно осмотреть еще одну гробницу, гробницу Эйе, приближенного Эхнатона, который после смерти Тутанхамона взошел на трон. Первоначально главный зал его усыпальницы должны были поддерживать двадцать четыре колонны, но было вырублено только пятнадцать. Настенные рельефы помимо обычных торжественных церемоний изображают внутренние покои царского дворца, куда Эйе, наверное, часто приглашали, как близкого друга Эхнатона. Мы видим гарем, разделенный на множество комнат. В одной из них группа женщин танцует под звуки арфы и лютни. В другой девушки причесывают свою подругу. А снаружи в коридорах скучают на своих постах угрюмые евнухи.
На главной сцене Эхнатон с балкона своего дворца одаривает счастливого Эйе, который стоит внизу во дворе в окружении своих друзей. Царица тоже сидит на балконе и ласкает свою дочь, а сверху Атон простирает над фараоном и царицей благословляющие лучи-руки.
Надписи этой гробницы воздают Нефертити столь высокую хвалу, какой наверняка не удостаивалась ни одна царица, не говоря уже о простых смертных.
Наследница трона, великая в благодеяниях, воплощение красоты, сладость любви, Владычица Юга и Севера, прекрасная лицом, радостная под двумя перьями (царского убора), возлюбленная живого Атона, Первая жена фараона, любимая им, повелительница Обеих Земель, великая в любви Нефертити, живущая вечно…