- Давно.
- Медведь?
- Медведь.
Внезапно осевшим голосом, почти шёпотом и как будто через силу Ролав произнёс:
- Акун...
Старик вздрогнул, поднял голову, и они с Ролавом впервые встретились глазами.
- Акун, - повторил Ролав, - это ты?
- Да, когда-то меня звали так.
- Акун, ты меня не узнаёшь?
- Нет, господин.
- Я - Ролав... Твой брат Ролав... Ну? Узнаёшь? Смотри, вот твой нож... Я искал тебя везде...
Старик покачнулся и упал.
Ролав бросился к нему.
- Кто это? - спросил подъехавший Олег,
- Брат... Акун... - Ролав приложил ухо к груди старика и сказал: - Он жив.
Когда Олег вернулся в лагерь, ему сообщили, что взяли в плен какого-то византийского военачальника, который с отрядом апелатов пытался прорваться к осаждённым.
Олег захотел взглянуть на пленного и приказал привести его.
Пленник был изранен и еле стоял на ногах.
Два дружинника вели его, поддерживая и подталкивая.
Глядя на Олега страдающими и полными ненависти глазами, пленный вдруг принялся что-то выкрикивать зло и отчаянно.
- Кто он и что говорит? - спросил Олег Стемида.
- Это стратиг, по-нашему, воевода, - объяснял Стемид. - А говорит он, что нам никогда не взять на щит Царьград, так как в былые времена и более могущественные, чем ты, князь, владыки приходили сюда, и те не смогли взять.
- Что ещё он говорит? - спросил Олег замолчавшего Стемида.
- Ругает нас и говорит, что им было откровение, будто Цррьград падёт перед нечестивыми скифами - они нас так зовут - лишь тогда, когда наши корабли пойдут по суше, как по воде.
Олег задумался и неожиданно хлопнул стратига по плечу и весело рассмеялся.
- Стемид, спроси, от кого он слышал про это пророчество.
- Он отвечает, что о нём знают все в городе, так сказал император.
- Скажи, что мы и есть те самые, чьи ладьи ходят по суху, как по воде.
Пленный, выслушав Стемида, презрительно сплюнул и коротко ответил:
- Он говорит, что такого чуда не может быть.
- Это я и без перевода понял, - снова засмеялся Олег. - Воеводу этого не убивайте, пусть своими глазами посмотрит на чудо.
В тот же вечер Олег повелел всем князьям и воеводам племён, пришедших с ним под Царьград - варягам, словенам, чуди, кривичам, мери, древлянам, радимичам, полянам, северянам, вятичам, хорватам, дулебам, тиверцам, собраться на совет к его шатру.
Олег сказал:
- Царьград можно взять только со стороны залива, а в залив преграждает путь проклятая цепь. Кабы не цепь, давно бы город был наш.
- То-то, кабы не цепь, а что с ней поделаешь? - послышались голоса.
- Если по морю ладьям не пройти через цепь, так переправим их по берегу, как переправляют у нас на волоках.
- Дело говоришь, - обрадовались князья и воеводы.
Наступила ночь. В Царьграде в домах горели огни.
На противоположном берегу залива, в русском лагере, шло шумное веселье.
У князя Олега пировали все воеводы, не было только Ролава.
Он в своём шатре сидел у изголовья Акуна.
Брат умирал.
Он умирал спокойно, в полном сознании.
- Теперь мне смерть не страшна, - сказал он. - Я отомстил. Тысячу раз у меня было желание умереть, потому что лучше смерть, чем такая жизнь, какая была у меня, проданного в рабство. Но каждый раз я прогонял эти мысли, потому что поклялся найти Вереда и отомстить ему.
И теперь отомстил.
Акун рассказал, как была разорена Освея.
На следующий день, как Ролав ушёл проверять охотничьи угодья, на деревню нагрянула дружина варягов - свеев. Их привёл дружинник ладожского князя Рюрика Веред, его в деревне знали. Остальные же воины были не из дружины Рюрика, они, как Акун понял потом, промышляли сами по себе.
Жители Освеи, думая, что они явились за данью, вынесли всё положенное. Дружинники забрали мёд, воск, меха, увязали во вьюки, под вьюки взяли ещё лошадей. Потом вдруг накинулись на людей. Часть дружинников стерегла людей на улице, часть побежала искать по домам.
Молодых выгоняли, стариков убивали, потому что старики им были ни к чему, их не продашь.
А Веред шастал со свеями из избы в избу и приговаривал:
- Всех, всех убивайте, чтобы ни одной души живой здесь не осталось, ни одного глаза, который видел меня.
Оставшихся в живых пересчитал по головам.
Предводитель свеев Торстен - Собачий хвост сказал:
- На твою долю, Веред, приходится пятнадцать человек.
Получай плату за них, - и он отсчитал Вереду серебро. - Остальное получишь, когда выведешь нас из этих лесов к морю.
Пленников погнали через леса.
Акун пытался убежать по пути, но его поймали, избили, тогда-то Веред и отнял у него нож.
У моря свей уплатили Вереду остальное. Он сказал им:
- Только, как уговорились, чтоб ни один человек из них не попал в словенские земли.
- Не бойся, - заверил его Торстен, - мы их увезём далеко.
Свей поплыли на юго-запад, в тёплые моря. В Аквитанском море на них напали морские разбойники, свеев перебили, а рабы стали добычей победителей.
Много стран и хозяев переменил Акун, пока очутился в Царьграде.
И повсюду, куда ни забрасывала его судьба, он искал Вереда.
Увидел он его с городской стены несколько дней назад и ушёл из-под защиты стен в горящее предместье. Он нашёл Вереда и следил за ним, ожидая удобной минуты...
- Силы мои иссякли, - закончил свой рассказ Акун, - я не мог больше ждать, я должен был решиться. Я знал, что меня убьют, но мне было всё равно...
Ночью Акун умер.
ПО СУШЕ, КАК ПО МОРЮ
После совета целую неделю под стенами Царьграда стояла тишина, ни одного приступа. Царьградцы недоумевали.
А в русском лагере готовились к решительному бою.
На волоках по суше переправляли ладьи по-разному. Где недалеко, то поднимали всей дружиной на плечи и несли.
А где волок подлиннее, подлаживали под ладьи колёса на крепких дубовых осях и катили ладьи, словно телеги.
Олег повелел ставить ладьи на колёса. Был у него умысел не только преодолеть преграду, но ещё и устрашить надменных царьградцев видом сбывшегося их же собственного пророчества.
Ладьи поставили на колёса.
Неделю спустя, на рассвете, подул ветер в сторону города, на Олеговых ладьях воины подняли паруса. Ударил ветер в паруса и понёс ладьи.
Когда со стен города увидели, что бессчётные ладьи Великой Скифии бегут по равнинному Галатскому мысу под белыми парусами по суху, как по воде, великий страх объял царьградцев: сбылось роковое пророчество.
Раскрылись царьградские ворота, и из них вышли навстречу Олегу царские послы - епископы, игумены монастырей, первые вельможи.
Остановились ладьи. Олег вышел к послам.
- Пощади, князь, наш город, не рушь палат и храмов, - взмолились послы. - Дадим тебе дань, какую скажешь, за то, чтобы ты удалился в свои земли с миром.
Усмехнулся Олег, повернулся к своим воеводам:
- Как мыслите, князья и воеводы, возьмём город на щит или, не бившись, заберём золото, серебро и иную дань?
Горячие головы кричат:
- Без боя нам достанется лишь часть их богатств, а с боем всё будет наше.
Но верх взяли всё-таки разумнейшие из князей и воевод.
- В битве не знаешь, то ли останешься жив, то ли убьют тебя, а мёртвому ничего не надобно. Лучше порешить дело миром, но дань взять большую.
Выслушал их Олег и говорит послам:
- Дань будет такая. Первое: дадите по двенадцать гривен на человека, а всех нас две тысячи кораблей и в каждом по сорок мужей. Второе: будете платить уклады русским городам Киеву, Чернигову, Переяславлю, Полоцку, Ростову и прочим городам, в которых сидят князья. А ещё дадите пищу и питие всему моему войску вволю. Когда же домой пойдём, дадите всё нужное на дорогу: еду, якоря, паруса, верёвки.