Встал, покачнувшись. Отмахнулся от руки Меган, выбрел в коридор. Тот здорово изменился за последние две недели, но теперь это не его дело, так?
Улицу тускло, но все же освещали цветные огни других художников, и Кит не стал доставать перо, чтобы нарисовать свой. Да и к чему? Что такого случится, разве что он упадет и разобьет ненавистную рожу. Или ее опять набьет какой-нибудь парень, к чьей сестре или невесте пьяный господин О’Киф подкатывал яйца. Вот и отлично. Хоть брить эту тонкую рыжую морду будет не так противно.
А ведь придется. Дома Мария, и расстраивать старую управляющую своим щетинистым видом совсем не хочется. Разве что в кабинете запереться.
И опять смотреть в его рукой написанные лица, не понимая, что с ними не так?
Кит застонал в голос, напугав пару припозднившихся служанок.
— Вам плохо? — одна шагнула ближе, протянула руку. Он отшатнулся одновременно с ней, узнав.
Хоуп. Ей помощь брата или жениха не потребовалась, сама врезала маленьким, но очень сильным кулачком, когда слов оказалось недостаточно — вернее, когда они просто не дошли до затуманенного разума.
В нее был влюблен Шей. А она, кажется, в него.
— Господин О’Киф, — девушка сдержанно присела, отошла к подруге. Такой интересный силуэт: серое, как у всех, платье из-за разноцветных огней переливается темной радугой, юбка отрезная и шов на талии отделан полоской кружева — дешевой, конечно, совсем простенькой, но так изящно подобранной!..
Кит тряхнул головой. К птицам все! Он запрется дома с бутылками и красками на три дня, а может, больше, наплевав на Совет.
Не его дело, что происходит в прекрасной Илате. Пусть хоть синим пламенем горит.
***Южная Империя, город Кикэла, Цитадель
13 Петуха 606 года Соленого озера
Тонкая линия туши вилась лентой на холсте, скручивалась узорами. Глаза, распахнутый клюв, перья на крыльях, всполох пламени, обрамляющий силуэт. Все — безотрывно, как и требуется для магии.
Рагнар поморщился. Даже для шедевра картина была слишком детальна.
— Я упростил, учитель! — Предугадал замечание мальчишка, качнулся на носках. — Дальше — это уже не он будет! Я тогда или огонь, или размер, или птичью суть потеряю, точно.
Рагнар вынул из собственного альбома лист, прищурился, ловя образ. Перо, чернила — самодельные, жирные, раздражающе неудобные — и одним долгим росчерком прорисованная птица. Ученик восхищенно ахнул, вцепился в рукав:
— Здорово! — тут же ткнул пальцем. — Только когти будут плоские, как у курицы. Я хотел орлиные, чтобы он хвататься мог за всякое.
— Сколько длятся творения художников, Эрик? — ответил вопросом Рагнар. Мальчишка вздохнул, процитировал лекцию:
— От трех ударов сердца для стрел до суток для гениальных портретов.
— Тогда ему не потребуется “хвататься за всякое”. Лишь выполнить свою задачу и исчезнуть.
Эрик кивнул, насупившись. Взялся за перо, прикусил кончик.
Рагнар смотрел, как на бумаге появляется первый из трех необходимых эскизов. Все равно избыточный, конечно, но в остальном пристойный. Достаточный для получения звания мага.
На краткий миг потяжелело в груди, обожгло глаза, словно в них бросили горсть горячего песка. Рагнар отошел к окну, вплел пальцы в сквозные дырочки каменного узора, заменявшего стекло. Глубоко вдохнул душную вечернюю жару.
Завтра Эрик впервые увидит столицу. Завтра Рагнар впервые будет сопровождать ученика на сдачу шедевра. Впервые выедет за стены Цитадели с такой простой миссией, а не ради того, чтобы кого-то убить.
За спиной кашлянули, заставив рывком обернуться.
— Декан Анаквад, — Эрик поклонился с улыбкой, Рагнар едва удостоил старика кивком. Тот кашлянул еще раз, морщинистые руки зарылись в длинную бороду, похожую на нечесанную шерсть.
— Рагнар, там… Выйди ненадолго. Пожалуйста.
Маг прищурился, шагнул в коридор, опережая декана. Тот поспешил следом, охая.
— Гвардеец пришел, говорит, задание. Ты же… Ну, всегда просят тебя, и сейчас тоже… Не учеников же им, а Отектей хромой, а больше никто и не возьмется…
Рагнар крепче сжал зубы, хмурясь. Мысленно пересчитал по головам детей, что ходили на общие занятия по рисованию, убедился — из тех, кого он учит, ни один не сбегал. Кто-то из взрослых? Возможно. Он ни с кем не был дружен, мог упустить исчезновение.
Но Анаквад должен знать. Или с плеч полетит не только голова беглеца.
— Кто?
— Гвардеец не наш, нет, и фляги на поясе не видно, — неправильно понял вопрос декан. Рагнар оборвал его взмахом руки, нырнул в проем, посреди которого клювом выдавался вниз резной камень. Время источило узор, так что не угадать было, кому, волей давно умершего архитектора, приходилось кланяться, однако это было не важно. Обычно, когда Рагнар входил в кабинет, здесь находились люди, перед которыми следовало склонять голову.
На этот раз человек, обосновавшийся в удобном гостевом кресле, был лет на пятнадцать моложе самого Рагнара. Темноволосый, как любой южанин, с насмешливой ухмылкой на губах, он поправлял высунувшийся из-под пестрой куртки манжет алого халата. Однако одежда успела выцвести, кушак был серым, и футляр на нем висел под стать.
Рагнар позволил себе не представляться, спросил сразу:
— У вас приказ взять именно меня?
Гвардеец окинул его долгим взглядом.
— Моему заданию требуется отменный художник. Можете предложить кого-то другого?
— Любого, — резко отозвался Рагнар под сдавленный стон декана. — Мой ученик сдает завтра экзамен. Если ко мне нет личного приказа, вынужден сообщить, что занят, и не могу последовать за вами.
***республика Магерия, земли Зальцманов, поместье дожа
13 Петуха 606 года Соленого озера
— И я прошу тебя, нет, я требую! В этот раз без глупостей.
Аккуратно подведенный рот Адельхайд Зальцман чуть приоткрылся, изображая изумление, слишком светлые брови изогнулись дугой, так что морщинки на лбу стали глубокими, словно вылепленные из глины.
— Глупостей?
Брат надулся монастырским индюком, откинулся на высокую спинку стула, качая головой. Прямо как покойный отец, когда ему не хватало слов для младшей дочери.
— Адель! Может, ты считаешь, что пять — пять, ты только вдумайся! — расстроенных помолвок это смешно. Но я говорю тебе, хватит!
Когда он так рявкал, у него краснело лицо. Адель бросила быстрый взгляд на служанку, замершую у дверей, та приблизилась пугливо, налила хозяину дома воды. Тот даже не кивнул в благодарность, одним глотком ополовинил высокий бокал. Навалился на стол, словно это должно было добавить значимости словам.
— Послушай, Фриц Ройтер — образцовый дож, у него хорошие земли на северо-западе. Горы, конечно, но шерсть приносит верный доход, и хотя он всего девяносто третий, но все же входит в Большую сотню! Это не Тилль с бастардкой птицы знают от кого, и не Аккерман, наживший богатство на трех покойных женах. Признаться, тогда я сам гадал, как родители не разглядели в них подлецов. Но Ройтер — мой хороший приятель. И ты не обидишь его отказом.
— Конечно, Герхард, — легко отозвалась Адель, — как ты скажешь, дорогой брат.
Сладкий напиток в чашке отливал пшеничным золотом. Когда юной еще Адельхайд пришло в голову, что травой можно не только кормить коз, семья Зальцман увеличила доход на пятую часть, а вся Магерия начала пить отвары.
С женихами была примерно та же история. Она ведь никому не отказывала. Все выходило будто само собой.
— Адель, — старший брат был серьезен и она подняла голову, встречая его взгляд. — Тебе исполнится сорок через месяц. Ты даже не вдова, ты все еще девица. Нельзя так. Если ты не выйдешь за Ройтера, останется только сказать, что ты посвящена птицам.
— Я не хочу в монастырь, — руки крепче сжали чашку, голос дрогнул.
— Вот и хорошо, — Герхард улыбнулся, на рыхлом лице мелькнула мальчишечья горделивая любовь. Как же давно это было, когда они вдвоем убегали в поля, и четырнадцатилетний юнец учил совсем маленькую сестру сбивать камнями ворон в полете. Птицы, конечно, священны, но только не когда клюют ваш урожай. — Шесть — хорошее число, все образуется. Но пойми, старая дева — это плохо для репутации семьи. Нужно что-то делать.