Засмеялись все, включая убийцу. Тот вынул из-за пазухи плотный бежевый конверт, взмахнул им.
— Камней у тебя нет? Тогда полсотни даров.
— Шутишь? Откуда у меня полсотни, едва десяток с четвертью наскребу!
— Меньше тридцати не интересно.
— Да даже если я пояс развяжу, и двадцатки не наберется!
— Развязывай.
Пришлось в самом деле вставать, снимать сначала тонкий ременной пояс с тощим кошелем, а потом на имперский манер намотанный поперек пуза кушак. Получилось, когда все вытряхнули, двадцать два дара с тремя четвертями.
Цергиец отложил четвертушку, хозяйственно сгреб остальное, пересчитал еще раз. Толкнул по столу письмо.
— Хэй, илатец, куплю за тридцатку, — внезапно вклинилась заричанка. Эдвард помотал головой, засовывая письмо поглубже за пазуху.
— Не в деньгах счастье, а в удаче. Чую, тут она, аж сердце греет.
— Подмышку она тебе греет!
Светлокосая заричанка до странного напоминала Меган. Было бы больше денег, Эдвард наверняка уболтал бы ее разделить если не ночь, так утро, но на четвертушку не разгуляешься. Разве что еще по кружке заказать, за удачу и во имя примирения, благо сидр тут стоил меньше десятой части дара. Еще и сдача осталась: трактирщик не пожадничал, отдал все, правда, не обрезками илатских даров, а заричанскими цветными бусинами. Небось наемница расплачивалась.
Кутить до утра не хотелось, но было надо. К тому же письмо обещало аванс, хоть и только по приходу в «Гуся», а значит, следовало прогудеть имеющиеся остатки денег.
Когда Эдвард на втором восходе явился в каналы, его здорово качало, от распахнутой рубахи разило уже даже не сидром, а дешевой бражкой из очистков. Куртка с надорванным рукавом болталась на плечах, полупустая бутылка отлично довершала образ.
— Вам назначено?
Серьезная девушка в ливрее загородила резную дверь, не смущаясь бандитского вида посетителя.
— Угу, — он полез под рубашку справа, затем слева. Хлопнул себя по лбу, запустил руку за пояс штанов сзади. Извлеченное на свет письмо оказалось изрядно пожеванным. — К этому, к Ямбу, вот!
Девушка внимательно изучила сломанную и покрошившуюся печать, но не отодвинулась.
— Со своим нельзя.
Эдвард поглядел на бутылку, словно на предавшую возлюбленную, запрокинул голову, допивая последние глотки. Половина пролилась на подбородок, потекла темными полосами по без того пострадавшей рубашке.
— Все!
Конечно, просто так его в зал «Золотого гуся» не пустили — девушка вызвала подавальщика, тот проводил прямо к кабинету.
Похоже, он припозднился: в полутемной комнатке уже сидел не только господин, подписавшийся Ямбом, но и еще пара наемниц.
Надо сказать, весьма странных.
***там же
Если бы не Джейн, Обри давно бы встала и ушла. К птичьей бабушке дурацкий заказ со всей его секретностью, к ней же сушью взятого богача! Сидит тут, такой большой, плечистый и рыжий, в черном шелке с белыми кружевами — не то в трауре, не то шикует, не то все сразу. Еще и пряниками хрустит, фу ты ну ты! В трущобах такие пряники даже в дни соловья не купишь, разве что десятком семей скинуться, чтобы каждому ребенку с ноготок досталось.
Хорошо, Джейн сидела рядом, держала за руку. Старшая портниха, хоть и появлялась в мастерской раз в пять дней, а то и реже, слыла не просто умницей, а чуть ли не ведьмой, и на памяти Обри не ошибалась ни разу. Если Джейн, едва взглянув на письмо, сказала, что надо идти, значит, правда надо.
К тому же богач, с какой-то стати подписавшийся Ямбом, словно она дура набитая и не знает, что такого ни имени, ни фамилии нет, намекнул на Сида. Обри специально пришла раньше назначенного, но вытрясти из расфуфыренного господина, откуда и что он знает, не вышло.
Если бы не Джейн, Обри бы ему глаза выцарапала, наверное, за эти недомолвки. А так ничего, проглотила спокойное «Если вы займетесь этим делом, то, полагаю, все узнаете сами».
Кажется, Ямб тоже уже был не рад, что написал ей, хотя терпел вопросы, как умный кот детские тисканья. Но от следующего наемника даже у него лицо переменилось. И то — пьянь подзаборная, драная куртка, рубашка в пятнах, воняет канавой.
— Здрасьте всем! Ты Ямб, что ли? Звиняй, я контрактик твой перекупил, последние гроши отдал, ух. Че делать-то? А то секретный ты, жуть!
Обри прищурилась, подалась вперед. Врет! Одежда воняет, тут без обмана, а взгляд ничуть не пьяный! И говорит, ишь какую речь выдал, никакие запинки с охами не спасут.
Но хорошо врет. Обри знала — то, что видит и слышит она, другие не замечают. Вот даже Джейн смотрит презрительно, отодвинувшись от плюхнувшегося рядом наемника, и не видит, что он играет.
Дверь каморки открылась еще раз, на последнее место сел…
— Монах? — это они с наемником сказали хором.
Мужчина в хламиде и с рваными шрамами на щеке кивнул. На голове у него сидел ястреб под колпачком, цеплялся когтями за толстую не то шапку, не то кольцо, как у расфуфыренных дам, не то тюрбан, как у имперских торговцев. Интересно, следы на морде тоже от его когтей?
Наемник сунул лапу в стоящую на столе миску с непонятными мелкими шариками, закинул в рот сразу горсть.
— Будем считать, все в сборе, — решил Ямб. Голос у него был под стать внешности: низкий, звучный. — Ваша задача узнать, кто ограбил дом О’Флаэрти две недели назад, О’Хили пять дней назад и О’Герман позавчера, и связано ли это с переделом территорий у банд вдоль западной стены.
— Хэй, папаша, не так быстро! — поднял руки глиняный пьяница. — Придержи козочек, что ли. Мы еще даже как кого зовут не знаем. Я вот — Эдвард, наемник, бабник, пьянь. Может, девчонки не захотят с таким, как я работать.
— Обри, — она сморщила нос. — Портниха из трущоб. Мне плевать, с кем работать.
— Джейн, — негромко продолжила подруга. — Тоже портниха. Если вы думаете так же хорошо, как пьете, меня все устраивает.
Монах вынул из мешочка на поясе замызганный лист и писчую палочку, черкнул что-то. Обри сердито нахмурилась.
— А для тех, кто не умеет читать?
— Бродячий монах Ястреб, — сказал за него Ямб. — Немой. А вы, госпожа Обри…
— Не госпожа!
— …не госпожа Обри, — да он каменный, что ли?! — умеете читать, насколько мне известно.
Она зыркнула исподлобья, спросила прямо:
— Откуда?
— Было кому научить, — так же спокойно ответил Ямб. — А вы не из тех, кто упускает возможности. Остальное узнаете сами, если возьметесь за дело.
— Как вы сказали, — иногда стоит стиснуть зубы и тоже изобразить статую. — Как вы и сказали, я не упускаю возможностей.
— Хэй-хэй, помедленней! — Замахал руками Эдвард, едва не снеся стоящую на столе вазочку. — Аванс дайте для начала. А то задачу изложили и все, гуляйте? Так не пойдет!
Его многословие очень хотелось заткнуть, но тут наемник был прав. Деньги — это важно. Очень важно, тем более для трущоб.
Аванса им выдали три, конечно. Обри пересыпала половину из своего в кошель Джейн — все равно ведь на одно дело пойдут, да и без нее Обри денег точно не дождалась бы. Так что все честно.
— А на карманные расходы?
Ямб внимательно посмотрел на наглеющего наемника.
— Входит в гонорар. Двести даров, согласитесь, достаточная сумма.
Птицы, она была не просто достаточной, она была несусветной! Пока дали шестьдесят, но Обри и таких денег раньше в руках не держала.
По крайней мере, честно заработанных и только своих не держала. И уже не подержит. Без Сида…
Дернула головой и встала первой.
— Все ясно, деньги получили. Пошли работать.
Дом О’Флаэрти, две недели назад…
Вот же сушь!
========== Глава 4 ==========
Южная Империя, город Пэвэти
14 Петуха 606 года Соленого озера
Сквозь маленькие окна каменного барака тек свет. Эш лежала на верхнем ярусе железной кровати и смаргивала слезы. Оказывается, иногда так сложно не плакать. Она уже это знала, поняла за прошлую неделю, но все равно часто накатывало, словно в первый раз.