– Что такое диагноз? – усмехнулся тип. – Один из вариантов наименования комплекса психологических особенностей. Речь не об этом. Речь о том, что есть лестница.
– А еще есть служба 03, – шепнула мне Алена и дрогнувшей рукой поднесла к губам бутылку пива.
– Ее можно пройти шаг за шагом, – продолжал тип, – ограничивая себя во многом и добиваясь еще большего, так делают мудрецы. А можно сократить этот путь. Так сделал один рок-певец и попал в психушку.
– Пойдем отсюда, – одними губами произнесла Алена.
– Вам неинтересно узнать, что такое внутренняя свобода? Иные стремятся к этому десятки лет и только в одном мире понимают, что это такое, а вы не хотите получить ее сразу?
Он открыл дипломат, долго рылся и достал наконец перевязанный ниткой мешочек, в каких подобные люди хранят благовония и траву.
– Не скажу, как это называется, – сказал он, – нехорошо разбалтывать страшные индуистские тайны. Разделите траву на три части и заварите чай. Если потом вас что-то не устроит, возвращайтесь сюда, я буду вас ждать.
– А как с вами связаться? – спросила Даша. – У вас есть контактный телефон?
– Нет, – сказал тип, – но я буду вас ждать.
– А еще есть служба 02, – шепнула я Алене. – Статья за хранение наркотиков.
– О том, стоит ли называть свободу наркотиком, можно долго и безрезультатно спорить, – отозвался тип. – Или вы боитесь?
– Ничего я не боюсь, – фыркнула Даша.
– Настоящий поэт без страха говорит о любви и смерти, – с пафосом произнесла Алена, – поэтому он имеет моральное право бояться всего остального.
– И сколько вы хотите за эту байду? – спросила я.
– У меня похмелье. Купите мне пива. Я вижу, на более дорогие напитки у вас денег нет.
Меня стал разбирать истерический смех. Хороший способ добывать деньги на пиво. Надо тоже так попробовать.
– Если вы обладаете паранормальными способностями, – сказала я, – почему бы вам не зарабатывать на пиво с их помощью? Или не выпить этого чая и стать свободным от всего, включая похмелье?
– Один мой друг умеет лечить внушением и двигать взглядом предметы. Тем не менее он работает слесарем и живет в коммуналке.
– Идите на фиг, – сказала Даша. – Ваши приколы нам надоели.
Тут к нам подошел старый бич в драных джинсах.
– Дайте, пожалуйста, пива, – попросил он.
– Иван Петрович? – удивился тип. – Девочки, это мой бывший преподаватель. Я думал, вы после увольнения уехали за границу. Иван Петрович. Как поживаете?
– Хорошо, – ответил Иван Петрович. – Как психолог, я всегда чувствую, кто подаст мне на опохмел, а кто не подаст.
Сердце мое не выдержало, и я купила им пива. Я, в сущности, не злой человек, просто Алена и Даша меня достали.
19. 00.
По дороге я вспомнила, что надо бы купить хлеба, но денег не осталось, так как я купила психологам пиво. Денег вообще почти не было. Я отправила сестер домой, а сама пошла к папаше: у меня с ним были менее прохладные отношения, чем у сестер.
Папаше было лень искать бабу в чужом районе, и он нашел ее в своем. Причем неподалеку от нас. Он сидел на кухне четырехкомнатной квартиры, пил коньяк и в припадке ностальгии искал глазами тараканов. Их не было. Были посудомоечная машина и новый кухонный комбайн.
– Как дела, пап? – спросила я.
– Хреново, – сказал он. – Люся хочет устроить меня старшим клерком в свою фирму, а я в этом ни хрена не понимаю. Я бы с удовольствием сидел дома и варил суп, но мне не позволяет самолюбие.
– А я вообще стою на бирже, – сказала я. – И Алена тоже. Дай нам тысячу рублей.
– Не могу, – мрачно ответил папаша, – она поменяла код сейфа, а с собой у меня только три рубля. Хочешь три рубля?
– Иди к черту, – пожелала я.
– Ничем не могу помочь, – вздохнул папаша, – если я взломаю сейф, она выгонит меня на улицу.
– Тогда дай мне три рубля.
– Не могу. Она сказала, чтобы я купил хлеб. Сходи купи хлеб.
– Ладно, – сказала я, забрала три рубля и не вернулась.
19. 35.
Мои сестры, будучи дурами, ничего не смыслят в плане чая. Только в плане плана и дури. Алена так заварила чай, что он показался мн редкостной гадостью. А с виду походил на обычный зеленый. Мы пили его и ржали, вспоминая арбатских алкоголиков.
– Ну и рожа у этого Славы, – сказала Алена. – Он, наверно, последний раз брился на первом курсе. А мылся в последний раз в первом классе.
– Ты лучше вспомни своего мужа, – посоветовала я. – Борода нечесаная, джинсы драные, хлебало поганое. Не муж, а ходячий упрек буржуазному обществу.
– Мне его жалко, – резонно заметила Алена.
– Сантехника Васю мне тоже, в принципе, жалко, но спать я с ним лягу только под дулом пистолета.
– Мне плевать на ваших мужей, – сказала Даша, – но какую фигню этот придурок нам спихнул под видом чая! Такое чувство, будто это сушеные лопухи.
– Да какая вам разница, что пить? – спросила Алена. – Какая вам разница, что есть?
Она встала из-за стола и ушла в соседнюю комнату.
– Может, это надо было выкурить? – предположила Даша. – Обычно, когда всякие индуистские травки пьешь, они ударяют в башку, а тут все равно что пьешь грузинский, только еще противнее.
Она допила чай и тоже смоталась. Зазвонил телефон. Я с трудом нашла его среди завалов грязной посуды.
– Можно Алену Алексеевну? – полюбопытствовал пропитой мужской голос.
– А в чем дело? – спросила я: вдруг это был приятель Алениного мужа, которого тот попросил занять денег. Он уже так делал: ему самому было стыдно.
– Ее стихи будут напечатаны в следующем номере альманаха “Петин санузел”. Их одобрил известный критик Разгильдяев. Он удивлен, почему Алена до сих пор не выдвинула свои тексты на соискание премии “Абзац”.
– Ей уже поздно, – ответила я. – Туда принимают работы авторов в возрасте до двадцати четырех лет, шести месяцев и трех дней. А Алене уже двадцать пять лет, семь месяцев и четыре дня.
– Для нее сделают исключение, – сказал мужик.
В дверном проеме появилась Алена. Волосы ее свисали грязными прядями. За плечами ее висел рюкзак.
– Тебя к телефону, – оповестила я.
– Зачем телефон? – спросила она. – И зачем к нему кого-то подзывать?
– Тебя собираются напечатать в “Петином санузле”.
– Ну и что? Можно прекрасно жить без телефона, без Пети и его санузла. И даже без санузла вообще.
– Алена, – поразилась я, роняя трубку на пол, – ты ведь всегда говорила, что не можешь жить без публикаций и без телефона! Что он – лучшее средство для передачи сплетен, особенно если он испорченный! Что с тобой случилось?
– Стоит человеку хотя бы ненадолго стать самим собой, – заметила Алена, – как все вокруг сразу начинают вопрошать: да что с тобой такое? Мне сейчас неинтересно формулировать ответ на этот вопрос.
И она расслабленной походкой направилась к двери.
– Ты куда? – насторожилась я.
– К себе, – ответила она и взялась за дверную ручку.
– В смысле?…
– Я там, где я хочу быть. Кто знает, где я захочу оказаться через минуту или на следующий день?
– Алена, – произнесла я дрогнувшим голосом, – ты что, совсем, что ли?
– Да. Иногда мне кажется, что я – это не совсем я. А теперь совсем.
– Ты надолго?
– Смотря по какой временной шкале измерять.
Мне надоели ее приколы. Я решила ее не держать.
– Позвони, если не будешь ночевать, – предупредила я.
– Это обязательно?
– Да.
– Хорошо, – улыбнулась она и закрыла за собой дверь.
Я вздохнула и стала прибираться на кухне. Чай в моем стакане оставался недопитым; я, не раздумывая, выплеснула его в окно.
19. 35.
В комнате гулял сквозняк. Даша лежала на диване и смотрела в потолок. От потолка отклеивались куски обоев. Возможно, они отклеивались от Дашиного взгляда, так упорно она туда пялилась. Я решила, что она обдумывает очередной план самоубийства и, не желая ей мешать, вернулась на кухню.