Раннее утро. Село только еще пробуждается. По
дворам поют петухи. Дядя Прокой, отец Эчука,
стоит у ворот школы и дожидается, когда выйдет
из дому Вениамин Федорович. Он стоит уже давно.
Немало горького и тяжелого пришлось испытать
Прокою в жизни. Родился он в Моркинской стороне;
рано осиротел, мальчишкой пошел работать на
мельницу, жил бедно, поэтому женился уже в годах.
Женившись, перебрался в Казань, надеясь в городе
побольше зарабатывать, но жена, родив ему сына,
через два года умерла. Прокой с маленьким сыном
вернулся в родные края. Здесь в поисках работы
переходил из одного, села в другое, пока не осел
в Мари-Туреке, где он и живет уже седьмой год,
работая мельником на мельнице Чепакова.
Прокой часто говорит сыну:
—Только для тебя, сынок, живу.
Эчук и сам это знает, старается не огорчать отца,
но иногда, конечно, бывает, как со всяким мальчишкой,
натворит что-нибудь.
Когда Эчук сказал отцу, что законоучитель велел
ему прийти, Прокой заволновался, испытующе поглядел
на сына и, чуть заикнувшись, спросил:
—Зачем я отцу Ивану понадобился?
—Кто его, черта, знает! —грубо ответил Эчук.
Прокой еще больше испугался. Приученный жизнью
всегда и отовсюду ожидать только неприятности
и беды, он легко пугался.
—Грех так говорить о божьем человеке! — прикрикнул он на сына.—Чтоб я больше не слышал
от тебя таких слов!
Эчук опустил голову и ничего не ответил. Прокой
понуро пошел в мельничный амбар.
Весь вечер Прокой вздыхал и думал, зачем его
вызывает поп и чем это грозит сыну и ему самому.
Ночью тоже спал плохо и, поднявшись на заре,
пошел посоветоваться к учителю.
Прокой, как стреноженный конь, толокся возле
школьных ворот. Прошло довольно много времени,
учитель все не выходил. Тогда Прокой приоткрыл
калитку и бочком проскользнул во двор. Поднялся
на крыльцо учительской квартиры. Тихонько постучал
в дверь.
Вениамин Федорович открыл дверь.
—A-а, Прокопий Михайлович! Входи. Что тебе?
—Да вот насчет Эчука пришел посоветоваться.
—Что с ним случилось?
—В том-то и дело, не знаю что... Эчук говорит,
что батюшка меня к себе требует зачем-то.
Учитель пожал плечами, но потом вспомнил, что
четверым ученикам, в том числе и Эчуку,
учитель велел прийти в церковь ≪искупать грех≫.
Может, там что произошло? Вениамин Федорович
спросил:
—Сам-то Эчук что говорит?
—Ничего не говорит. Сказал только, что батюшка
велел мне к нему прийти. Уж не знаю, зачем...
—Больше ничего не говорил?
—Ничего.
—Иди-ка домой и приходите ко мне вдвоем
с сыном. Разузнаем, что случилось, посоветуемся.
—А к батюшке мне сейчас сходить или погодить?
—Погоди.
Эчук рассказал учителю о том, как священник
заставил их работать в своем саду, словно батраков,
и о своем разговоре с ним насчет марийской пятницы.
—Ладно, я поговорю с отцом Иваном,—
сказал Вениамин Федорович.
Когда Вениамин Федорович еще только принял
заведование Мари-Турекским училищем, он заявил
на педагогическом совете:
—Уважаемые коллеги, страх наказания не помогает
ученику в учебе, а наоборот, отвращает
от нее. Наиболее успешно учитель сможет передать
знания ученику только тогда, когда ученик его
любит и уважает, а не тогда, когда боится.
Учителя поддержали нового заведующего, и с
тех пор наказания из училища были изгнаны. Поэтому
поступок законоучителя вызвал у Вениамина
Федоровича возмущение.
Как только законоучитель появился в школе,
Вениамин Федорович пригласил его к себе. Разговор
он начал не со вчерашнего наказания учеников.
—Отец Иван,—сказал Вениамин Федорович,— старшеклассники хотят посадить фруктовый сад.
—Ну что же,—неопределенно ответил законоучитель,
как бы выведывая, нет ли в словах заведующего
какого подвоха.
—Да вот земли у школы нет. А начинание
достойно всяческой похвалы. Не так ли, батюшка?
—Хорошо то, что угодно богу,—сказал священник.— Кто же из учащихся, позвольте спросить,
высказал такое желание?
—Вася Мосолов у них затейник.
—Почтительный отрок, трудолюбивый. Ну что ж,
благослови, господи, их труды. Вот только бы
не пристал к ним Александр Прокопьев. Как говорится,
поганая овца все стадо портит.
Вениамину Федоровичу очень хотелось тут свернуть
разговор на Эчука, но он удержался, потому
что нужно было закончить дело с землей под сад.
—Так вот, батюшка, у школы своей земли нет,
зато пустует большой кусок церковной земли; весь
косогор, обращенный к пруду, каждый год зарастает
бурьяном и чертополохом. Отдайте эту землю под
сад. Детям радость и польза, вам благодарность
и честь.
Но священника предложение учителя совсем
не обрадовало.
—Церковную землю отдать этим сорванцам? — вскочил отец Иван со стула.—Не отдам! Да и закон
не позволяет передавать кому-либо церковную
землю.
—Вы, отец Иван, любите повторять слово ≪ закон≫,
часто ссылаетесь на законы, тогда объясните,
по какому закону вы заставили учеников вчера
работать в вашем саду?
Священник нахмурился, глотнул воздуху и
выкрикнул:
—Да ты понимаешь, с кем разговариваешь,
молодой человек?
—С вами, отец законоучитель,—ответил Вениамин
Федорович.—Вы сейчас находитесь в стенах
школы, в которой преподаете учебный предмет
≪закон божий≫. Вы —учитель, я —заведующий
школой.
—Ну и заведуй своей школой, а в мои дела
не суй носа! Я тебе не учитель, я —священнослужитель,
духовное лицо.
—В церкви вы священнослужитель, здесь — учитель. Здесь ваши обязанности и права точно
такие же, как у всех остальных учителей. Мы
постановили избегать наказаний, вы же под видом
наказания эксплуатируете детский труд.
—Ты на меня не очень-то! Молод еще, зелен!
—Я вынужден о вашем вчерашнем поступке
написать рапорт инспектору.
—Пиши, пиши...
Вечером Вениамин Федорович сел писать рапорт
инспектору. На сердце у него было тяжело. ≪Все
равно ничего не изменится,—думает Вениамин Федорович,— отец Иван не исправится, скорее мне
сделают внушение, чем его одернут... Вряд ли кто-
нибудь придаст значение такому малозначительному
факту. ≪Помогли батюшке —и хорошо,—скажут,— по крайней мере баклуш не били≫.
Вениамин Федорович перечитал свой рапорт и
порвал его.
Когда Вениамин Федорович вошел в класс и
увидел устремленные на него со всех сторон вопрошающие
глаза ребят, он грустно покачал головой
и тихо сказал:
—Отец Иван не разрешил занять пустырь под.
школьный сад. Отговорился тем, что по закону церковь
не может никому передать свою землю.
—Просто жадюга он! —послышался чей-то
возглас.
Ребята зашумели. Слышались вовсе непочтительные
слова по адресу отца Ивана и вообще церковнослужителей.
—Все они, попы, такие!
Вениамин Федорович по должности должен был
бы оборвать ребят, но он сам был возмущен отказом
законоучителя и понимал, что совсем не соблюдение
закона преследовал тот, поэтому дал ребятам высказать
первый гнев, затем поднял руку:
—Тише, дети! Очень жаль, что у нас не будет
школьного сада, но ничего не поделаешь: у школы,
к сожалению, своей земли нет. Теперь приступим
к уроку.
В тот день в школе только и было разговоров,
что про отказ отца Ивана. Ребята ругали законоучителя,