Вот честно скажу, не ожидал я того, что увижу. Потрясающе красивая зрелая женщина. Гордая, сильная, с прекрасной зрелой фигурой, красивым, породистым таким лицом. Тяжелыми черными косами, заставляющими горделиво нести голову. Какого хрена этот купчишка от такой жены бегал по блядешкам? У меня лично от созерцания этой красавицы аж какое-то возбуждение сексуальное состоялось. Да рядом с ней еще одна подобная особь есть, только темно-рыжая, с волосами цвета потускневшей меди. Ее родственница, вдова погибшего брата. Насколько я понял, прячется от остальной родни мужа, которая хочет ее скорее замуж выдать, чтобы лапу на денежки наложить. Тоже не девочка, лет тридцати пяти, не меньше. По нынешним временам и мнению юного Пушкина, почти старухи обе. Но какие красавицы. Хм… водяной я или не водяной?
Оставшееся до темноты время я носился по реке, подготавливаясь к штурму очаровательнейшей крепости по имени Рахиль. И что, что я ее вдовой сделал? Я ж не виноват, что тот занялся таким делом? Нет, вроде как я понимаю, что по людским меркам я вроде как виновен, но опять же, по людским меркам, все имущество этого Мусы принадлежит мне, как трофей. И пусть кто-либо попробует это оспорить. Ну и женщины тоже. Дочки для меня неприкосновенны, я не трогаю и не обижаю маленьких, напротив, придется много чего для них делать. Но их маманя… не, меня реально завело.
Комната Рахиль.
Наконец-то день закончился, и женщина смогла уединиться в своей комнате. Последние годы муж практически не уделял внимания своей законной жене, а потом та просто брезговала мужем, занявшимся откровенным блудом с малолетками. Благо, что многочисленная и влиятельная родня имела серьезный вес в тесном мирке общин бухарских евреев. Но было тяжко. Нерастраченная любовь требовала выхода, тело просило ласки. И не того рукоблудства, что порой все-таки устраивала себе затосковавшая женщина, а серьезной мужской любви. Но такова женская доля в этом мире, мужчина — хозяин в своей семье. Ладно, хоть не блудит прямо в поместье, мерзавец! Появляется только, чтобы забрать готовую ткань и шелковую нить, и порой завозит рабынь на передержку. Рахиль устала твердить ему, что это опасно, что ее российские родственники говорили ей о том, что русские всегда мстят за свои обиды. Нет, жадность, жажда легкой наживы, все сильнее застит глаза когда-то веселому и чуточку сумасбродному парню. В грузном, чудовищно властном, хитром, порой откровенно кровожадном мужчине Рахиль не могла найти и следов молодого Мусы. А учитывая, что сыновей ей родить не удалось, то мужа она откровенно избегала.
В зыбком свете масляной лампы женщины распустила свои косы и долго расчесывала их гребнем. Вот уже и седые волосы встречаются, скоро старость. А глупое сердце просит счастья…
Налетевший ветерок качнул занавеску, рокотнул далекий гром. На ночном небе собирались тучи, довольно необычно для этой поры. Женщина встала, чтобы прикрыть створку, и замерла.
Перед ней, прямо перед грудью, шибая в голову тяжелым, сладким ароматом, появился прекрасный розовый цветок. Уже распустившийся бутон, огромный, пурпурный. Почти черный в неярком свете.
Держала этот цветок мощная и сильная, но ухоженная мужская рука. Необычная. Как будто выкрашенная дорогой краской для тела, Рахиль пару раз видела подобные составы, которые стоили целое состояние.
— Даже этот цветок не может показать, насколько вы прекрасны, о великолепнейшая из великолепнейших. — Глубокий, игриво воркующий мужской голос заставил очнуться замершую было в изумлении женщину.
— Вы кто? Как вы сюда попали? — стараясь, чтобы ее голос звучал жестко и требовательно, отшагнула с разворотом Рахиль, и наконец-то увидела своего внезапного и незваного гостя.
Высокий. Много выше ее немаленького мужа. Широкоплечий, массивный. Добротно, очень богато, но при этом ненавязчиво-скромно одет по европейской моде. Красивое лицо зрелого мужчины, бородка на европейский лад. На указательных пальцах обеих рук перстни с крупными камнями. На левой — серебряный с малахитом, на правой — платина с желтым сапфиром. Уж в драгоценностях Рахиль разбиралась не хуже ее дядюшки-ювелира. И неимоверно, чудовищно опасен, чутье опытной женщины прямо-таки вопило об этом. И необыкновенно притягателен, Рахиль едва сдерживала себя.
— Я? Мне везде открыты двери, где течет вода, — мужчина улыбнулся, и показал на небольшой фонтанчик в глубине комнаты. — Я — хозяин здешних вод, уважаемая. Я водяной.