— Мне жаль, — только и смог сказать он, выдергивая водяного из цепких рук, и сам вздрогнул, когда глаза напротив вспыхнули такой злостью, что во рту стало горчить. — Если он не поедет сейчас со мной, то умрет, — пришлось объяснять суть происходящего, Гоша все еще надеялся, что человеческая часть в Никите окажется сильнее, так оно и было. Чувствуя — ему не лгут, парень боязливо стал пятиться назад, хотя до последнего продолжал сжимать руку сморщившегося от боли Володи. Он отступал, пока не уперся лопатками в дверь подъезда, а потом сполз на корточки и закрыл лицо руками.
Водяному ничего не оставалось, как последовать его примеру и сбежать, боясь не за свою жизнь — в какой-то момент она перестала быть первостепенной, куда страшнее было навредить человеку, хотя куда уж больше. Ехали они молча. Обоих грызло чувство вины. Первым не выдержал и заговорил ведьмак.
— Я не хотел, чтобы так все получилось, — уверенно ведя машину, он маневрировал в потоке авто, стараясь как можно скорее выехать на трассу. — Ему должно было стать легче. Ты же мог помочь.
— Видимо, я выбрал неверный способ, — водяной стыдливо спрятал глаза, отвернувшись к окну.
— Не получается с людьми без эмоций, да? — Гоша нервно закурил, но почти сразу выбросил окурок за окно, не лез в глотку даже дым, слишком переполнен изнутри. — Даже с такими конченными, как Никитка.
— Что с ним? — теперь уже можно было спросить, ведьмак не смолчит.
— Плохая генетика.
— Да брось! — вспылил неч, подпрыгивая на сидении. — Какая генетика? Что за тварь в нем сидит?!
— Бес. — Гоша, немного помолчав, сбавил скорость и прижался к обочине, дав себя обогнать, душа летела быстрее, чем успевало тело, он стал совершать много ошибок, пришлось притормозить. — Сильный бес.
— В таком юном возрасте, как у Никиты, он бы попросту не закрепился. Он чистый изнутри, ты же видишь, он…
— Добрый, порядочный, умный, да, но бес не его. Достался в наследство от предков, которые нормальной жизни предпочли пьянку и блядство.
— И что будет дальше?
— Ничего, — круто ударив по тормозам, Гоша встал на обочине и выскочил из машины, стало нечем дышать, в глазах потемнело. Судьба этой семьи была ему небезразлична. Водяной вышел следом, придерживаясь за теплый бок авто.
— Ты же можешь помочь, — он положил руку мужчине на плечо и сжал посильнее. — Ты же все можешь.
— Не в этот раз, — ведьмак нехотя стряхнул чужую конечность. — Запас моего везения кончился, будь он проклят. Думаешь, я не пытался? Сотни раз! Все перепробовал. Нет у меня столько сил. Я пытался собрать. Я правда старался. Но их все равно недостаточно. Та тварь, что сидит внутри него, она слишком глубоко, уже в нем, и в душе, и в теле. И если душу я, может, и спасу, то тело все равно умрет. Если же наоборот, то, поверь мне, без души он и сам себя погубит. Это дело времени, осталось совсем немного, очередной приступ голода у беса спровоцирует вспышку гнева у Ника, а в его окружении найти, куда это все выплеснуть, не составит труда.
— И сколько?.. — водяной не смог произнести окончание фразы, ему стало плохо и, уже отключаясь, успел запомнить: «Пару месяцев… от силы год…»
Гоша осторожно взял на руки почти невесомое тело и аккуратно уложил на заднее сиденье. Дорогу до озера в деревню, где сам был недавно, запомнил плохо, урывками, и как нес неча к теперь пустому озеру, так удачно соединенному сетью озер и подводных пещер с самым глубоким, расположенным чуть севернее от основного и перегороженным поперек высоким мостом — тоже частично. Слишком глубоко был в себе. Зайдя прямо на середину моста и расчувствовавшись, чмокнул тяжело приходящего в себя водяного… сбросил его в воду. Отряхнул руки и пошел по своим делам. Бульканье и хлест воды свидетельствовали, что водяной в порядке, хотя и не особо доволен методами работы ведьмака. Главное — живой. Освоится, друзей себе заведет, натопит кого…
— Спаси его! — крик, словно пощечина, заставил встать на месте. Гоша передернул плечами, все тело тряхануло, и резко ударило в пот. Нервы стали подводить. Руки намертво сжались в кулаки. — Ты же можешь!!!
Он все еще помнил этот крик и сбегал от реальности только потому, что был уверен: водяной еще пару столетий не сможет выйти из воды, а значит, не сможет его придушить. Но его крик, отчаянный и больной, сжал все внутри, там, за диафрагмой, и не получалось прийти в себя, это давление не отпускало.
Время, к сожалению, не пошло на пользу. Понял это Гоша, когда обнаружил Ника, месяц не отвечавшего на звонки (благо хоть сбрасывал, а не просто не брал трубку), запертым у себя в комнате в плачевном состоянии. Упаковки антидепресантов, пара пустых бутылок из-под спиртного, тут же книги и недописанные тетради — словно два мира сейчас вели войну внутри одного тела. Он был небритый, порядком осунувшийся и потерянный.
— Я скоро сдохну, — сказал сам, обняв себя за плечи и раскачиваясь. Гоша тихо стоял над ним, смаргивая постыдную влагу с глаз. — А не хочется, — он ухмыльнулся и даже попытался сделать это естественно. — Совсем не хочется… — И резко переключаясь: — Как он там?
— С ним все хорошо. Он дома. К сожалению, он не сможет помочь.
— А ты? — эта надежда в голосе крушила последние нервы, ведьмак плаксиво вздохнул и резко выдохнул.
— Видимо, у меня нет иного выбора. Вставай. И приведи себя в порядок…
Выезжали уже поутру, когда солнце встало над облаками. Никита щурился от яркого света, словно год просидел в пещере, его морозило, вся кожа зудела, как при аллергии, а еще раздражала каждая деталь, даже то, как дышит водитель рядом. Он старался взять себя в руки, выходило паршиво. В итоге Гоша его вырубил, опасаясь, что просто не доедет.
Ник очнулся, лежа на земле обнаженным, все тело было измазано белой липкой дрянью, она была без запаха, но зато страшно жгла кожу, казалось, что выжигает до костей, но пошевелиться Никита не мог. Над ним, присев, склонился Гоша, хмурый и бледный, долго смотрел в глаза. Вдалеке был слышен прерывистый разъяренный лай, и чем дольше парень к нему прислушивался, тем громче тот становился, приближаясь и переходя в рычание.
— Жить хочешь? — просто спросил ведьмак и после утвердительного кивка подал руку, через боль Никита ее принял и со стоном встал. Его сразу толкнули к мосту, где внизу из воды, как из зеркала, на него смотрели такие знакомые перепуганные глаза. Гоша закрыл водяному доступ, и тот не мог вынырнуть, но чувствовать, что близкого ему человека собираются утопить, очень даже мог. Вода всхлынула, облизав волной кромку моста, и с шумом откатилась обратно. Погода резко начала портиться, ветер рвал одежду, ударял в грудь, отталкивая, не давая сделать глупость, но было уже поздно, слишком поздно, чтобы отступать, у Гоши было рассечено запястье до крови, а у Ника — душа.
— Тебе придется прыгнуть, — Гоша подтолкнул его ближе, тот врезался в ограждение, железо вдавилось в голый живот и стало жечь еще сильнее, будто раскаленное.