связанное с медленным процессом распада древних закостеневших сельских
общин, росло
и развивалось в течение ряда тысячелетий. В силу застойности
древневосточного
общества в целом, это развитие было чрезвычайно медленным. На застойность
этого
древнего общинного строя неоднократно указывали в своих письмах и научных
трудах
основоположники марксизма. Так, Маркс в письме к Энгельсу от 14 июня 1853
г. писал:
«Эти идиллические республики, ревниво охраняющие лишь границы своих общин
от
вторжения соседних общин, существуют еще и доныне в довольно хорошо
сохранившемся виде в northwestern parts of India, которые недавно
достались англичанам.
Я полагаю, что трудно придумать более солидную основу для застойного
азиатского
деспотизма».2)
В том же самом письме Маркс отмечает в связи с общей характеристикой
восточных
деспотий их застойность, которая несомненно [300] коренилась в глубоких и
прочных
пережитках общинного строя, своеобразной village-system:
«Причинами, вполне объясняющими застойный характер этой части Азии, несмотря на
всю безрезультатность движений, происходивших на политической
поверхности,
являются следующие два обстоятельства, друг друга взаимно усиливающие: 1) Public
237
works являются делом центральной власти. 2) Наряду с последней, вся
страна, не считая
двух-трех больших городов, расчленена на множество villages, образующих
совершенно
обособленную организацию и являющихся совершенно замкнутым в себе
мирком».3)
На эту малоподвижность и застойность восточной общины указывал
неоднократно и
Энгельс, в частности в «Анти-Дюринге»:
«Восточный деспотизм и господство сменявших друг друга завоевателей-
кочевников в
течение тысячелетий ничего не могли поделать с этими древними общинами».
4)
Эта общая застойность развития древневосточного общества, которая нашла
отражение в
прочном сохранении многочисленных пережитков глубокой древности, как, например, в
длительном сохранении древней формы сельскохозяйственных орудий (плуга
старокитайской конструкции), наложила неизгладимый отпечаток и на
господствующие
формы идеологии. На это указал с большой силой Маркс в своей
замечательной статье
«Британское владычество в Индии»:
«Мы не должны забывать, что эта недостойная, застойная и растительная
жизнь, эта
пассивная форма существования вызывала, с другой стороны, в противовес
себе дикие,
слепые и необузданные силы разрушения и сделала самое убийство
религиозным
ритуалом в Индостане. Мы не должны забывать, что эти маленькие общины
были
заражены кастовыми различиями и рабством, что они подчиняли человека
внешним
обстоятельствам вместо того, чтобы возвысить его до роли владыки этих
обстоятельств,
что они превратили саморазвивающийся общественный строй в неизменный
предопределенный природой рок и тем создали грубый культ природы, унизительность
которого сказывается в том факте, что человек, этот владыка природы, благоговейно
падает на колени перед обезьяной Гануманом и перед коровой Сабалой».5) Этот же самый глубоко продуманный тезис о застойности и малоподвижности
древневосточного общества Ленин в своих «философских тетрадях» поднял на
большую
историко-философскую высоту, сопоставив последнюю древневосточную
деспотию
Персию с античной Грецией, два этапа в развитии рабовладельческого
общества:
«Персия (и Египет) до (207). Почему Персидское царство (империя) пало, а
Китай и
Индия нет? Продолжительное существование еще не есть что-то превосходное.
—
«Вечные горы не обладают преимуществом перед быстро облетающей розой с ее
мимолетной жизнью». (206) Персия пала, ибо здесь началось духовное [301]
созерцание
(206), а греки оказались выше, «более высокий принцип» организации,
«сознающей себя
свободы». (206-207)».6)
Вполне естественно, что и все развитие военной истории Древнего Египта, весь ход
развития военной политики древнеегипетского государства должен был итти в
рамках и в
темпе этого малоподвижного, застойного процесса развития всего
древневосточного
общества в целом. Таким образом, военную историю Древнего Египта мы