Но основной чертой характера краснокожего, несомненно, была храбрость. Он от рождения был воином. В индейском обществе от него в первую очередь ожидали наличия четырех добродетелей – храбрости, силы духа, щедрости и мудрости. Из них храбрость стояла на первом месте. Воин должен был проявлять мужество в битвах с врагами и схватках с дикими животными, такими, как раненые бизоны, разъяренные пумы и беспощадные медведи гризли. Когда у воина черноногих рождался мальчик, отец брал его на руки и поднимал к солнцу со словами: «О Солнце! Дай этому мальчику силу и храбрость. И пусть он лучше погибнет в битве, чем умрет от старости или болезни». С ранних лет старшие наставляли будущих воинов быть храбрыми и не бояться смерти, внушая им, что нет ничего почетнее смерти на поле боя. Кроу говорили, что «старость исходит от злых духов, и юноше лучше погибнуть в бою». Сиу также считали, что «лучше умереть на поле боя, чем дожить до дряхлой старости». Но наибольшую известность приобрела фраза, произносимая воинами Дикого Запада перед кровавой битвой: «Сегодня хороший день, чтобы умереть!»
Низкий Пес. Вождь хункпапа-сиу. 1880-е гг.
Однако индейцы были реалистами, и жизнь соплеменника ценилась настолько высоко, что на практике обычные люди придерживались более прозаичных идей. Ричард Додж отметил психологическое отличие белых людей от краснокожих в боевых ситуациях: «Белый солдат, отправляясь в битву, знает, что многие будут убиты и ранены, но всегда надеется, что ему самому посчастливится и он останется невредим. Индеец, напротив, думает, что попадут именно в него, а потому все тридцать – сорок атакующих краснокожих прячутся за боками своих лошадей, когда на них направлено всего одно ружье». На войне индейцы старались, насколько возможно, избегать гибели соплеменников, и принесение людей в жертву ради стратегических выгод было абсолютно неведомо их военной концепции. Конечно, среди них встречалось достаточно отчаянных бойцов, готовых рисковать ради сущей бравады или настолько уверенных в силе своих духов-покровителей, что они кидались на превосходящих по численности врагов. Но общая тенденция тактики индейской войны явно свидетельствует о том, что для них было важнее сохранить жизни своих воинов, чем нанести больший урон противнику. Именно поэтому один отчаянный боец порой вынуждал отступить десяток врагов или отряд из сотни мстителей удовлетворялся единственным вражеским скальпом и возвращался домой, чтобы в течение нескольких дней праздновать очередную победу над противником. Даже в молитвах они просили духов-покровителей помочь им убить врага легко и безопасно для себя. Безусловно, индейский воин был храбр, но он не был фаталистом
Многие белые люди подвергали сомнению храбрость индейских воинов, не понимая их обычаев и образа жизни. Так, Вильям Гамильтон писал по поводу схватки между сиу и пауни, участником которой он был: «Тогда (в 1842 году. – Авт.) я подумал, что индейцы не такие уж грозные бойцы, как об этом пишут некоторые авторы. И мое первое впечатление в дальнейшем не изменилось, хотя я сражался против некоторых, несомненно, бесстрашных воинов. Но они скорее исключение… Пятьдесят решительных, опытных белых людей могут обратить в паническое бегство почти любое количество индейцев. Я знаю, что это действительно так». Его мнение разделял и капитан Феттерман, утверждавший, что с восьмьюдесятью людьми он сможет смести с лица земли всех враждебных сиу. В 1866 году ему, по его личной просьбе, представилась возможность «стереть» лишь часть этого племени, и он бесславно погиб вместе со всем отрядом в сотню солдат. Последующая история доказала неправомочность подобных утверждений, и одной из многочисленных уловок оправдания армейскими чинами своих поражений стало значительное преувеличение численности индейских воинов в рапортах о тех или иных сражениях.
Подобные заявления возникали именно из-за непонимания основного и весьма разумного принципа ведения войны краснокожих – не вступать в бой с врагом, если шансов на успех нет. У черноногих трусость причислялась к четырем наиболее серьезным преступлениям против соплеменников (убийство соплеменника, трусость, воровство у соплеменника, измена мужу). А у многих племен свидетельством храбрости человека считалось даже то, с каким оружием он шел в бой. Наиболее смелые воины вообще не брали оружия, которое могло бы причинить вред врагу на расстоянии (луки, ружья, копья). Было более почетно отправиться в бой с копьем, чем с луком или ружьем; с томагавком или военной дубинкой, чем с копьем. У шайенов, к примеру, самым храбрым поступком было вообще не брать с собой никакого оружия – только хлыст или длинный прут, называемый шестом для подсчета «ку».