С чувством огромной радости и национальной гордости французский народ шлет свой братский привет доблестным союзникам, которые, как и он, во имя тех же целей долгие годы не жалели своих сил, он шлет привет их героическим армиям и полководцам, всем мужчинам и женщинам, которые во всем мире боролись, терпели невзгоды, трудились, чтобы наконец-то восторжествовали свобода и справедливость!
Честь и слава! Честь и слава во веки веков нашим армиям и их военачальникам! Честь и слава нашему народу, который не сдался и не дрогнул в дни самых тяжелых испытаний! Честь и слава объединившимся народам, кровь, страдания и надежды которых слились с нашей кровью, с нашими страданиями, с нашими надеждами, и которые сегодня празднуют победу вместе с нами!
О! Да здравствует Франция!
Речь, произнесенная генералом де Голлем 15 мая 1945 в Консультативной ассамблее
За великой войной последовала великая победа. Германия, фанатически лелеявшая мечту о мировом господстве, стремилась к тому, чтобы материально, политически, духовно превратить свою борьбу в тотальную. Значит, и победа должна была быть тотальной. Так и произошло. Германский Рейх полностью уничтожен — и как государство, и как держава, и как идеология. Еще раз доказано, что для любого народа, каким бы решительным и сильным он ни был, необузданные амбиции подчинить себе другие народы могут привести к более или менее ослепительным и продолжительным успехам, но итогом всегда будет крах.
Едва высохли чернила на дважды подписанном — в Реймсе и Берлине — акте капитуляции, и поэтому еще не пришло время углубляться в перипетии только что закончившейся драмы. Масштабы событий, их, a fortiori, последствия могут быть правильно оценены лишь с высоты времен. Но ясно одно: в этой войне Франция поставила на карту свое существование как нация, физическую и духовную судьбу будущих поколений французов и партию выиграла.
Если Франция оказалась перед лицом самой страшной из всех возможных опасностей, то иначе и быть не могло. Стратегически французские земли, по своей природе, были призваны сыграть решающую роль. Именно на территории Франции сначала прозвучат победный клич врага, а затем решилась его судьба. Нетрудно представить себе, как развивались бы события, если бы немецкие войска получили в свое распоряжение французские владения в Африке. И именно наша Северная Франция явилась исходной базой для освобождения Европы! С политической точки зрения, без уничтожения Франции была немыслима реализация чудовищных планов немцев превратить Европу в империю, населенную лишь рабами и их хозяевами. С падением Парижа Италия и Испания сразу же стали пособниками темных сил, Балканы были обречены, появилась возможность попытаться завоевать Россию. Наконец, с точки зрения нравственной, именно от Франции зависело, превратятся ли зловещие идеи, определявшие динамизм, организацию и методы действия национал-социализма, во всемирную идеологию или будут заклеймены как проявление человеческой деградации, порождающей гнет и преступления. По сути, такое сочетание географических, материальных и духовных факторов сделало из Франции то, что она собой представляет, и уготовило ей в мировом конфликте место на переднем крае событий, подвергнув ее неимоверным опасностям.
И что же? Ни военная катастрофа, ни крах государственных структур, ни ложь, ни насилие не смогли задушить национальный инстинкт и лишить наш народ его исторического призвания.
Уже 3 сентября мы одни, вместе с Англией, вынули из ножен шпагу, чтобы встать на защиту попранных прав, в данном конкретном случае — прав польского народа. Мы, однако, отдавали себе отчет в неравенстве сил. Мы трезво оценивали нашу относительную слабость, вызванную огромными невосполнимыми и не возмещенными потерями, понесенными в предыдущую войну. Нам было хорошо известно о состоянии гибельной разобщенности, которое переживали демократические страны. Мы прекрасно знали, что можем рассчитывать лишь на очень ограниченную помощь. Против вторжения немецких механических частей нас не защищала никакая естественная преграда. Враг засыпал нас разного рода заверениями, обещаниями, предложениями, а внутри страны множились доктрины отречения, которые могли сломить нас и заставить занять нейтральную позицию. Но мы не стали дожидаться, пока на нас нападут и завоюют, и сознательно пошли на самый страшный риск, каким когда-либо подвергала себя наша страна. Мы приняли этот вызов, не стремясь к завоеваниям, не ища реванша, не затуманивая себе голову тщеславными помыслами. В своих действиях мы руководствовались извечной верой, которая сотворила из нас авангард цивилизации, основанной на правах народа и на уважении к человеческой личности. За все это нам пришлось заплатить дорогой ценой, и даже если сегодня наши действия и наши заслуги кажутся менее значимыми, мы не сожалеем, что первыми подали пример.